– Да, конечно, – согласился кареглазый. – Дистанционно никак не могли. Вот, смотрите.

Он положил перед Михаилом Аверьяновичем плотный лист бумаги с распечатанными на нём словами и цифрами. В верхней части листа чернел заголовок «Коростылёв». Ниже следовали пункты: «Снаряжение», «Группа специального назначения», «Транспортировка и прочее», – вполне понятные обоснования будущих трат. Напротив каждого пункта значилась цена. Михаил Аверьянович глянул в нижнюю часть списка и удовлетворённо кивнул – двести пятьдесят тысяч долларов за такую услугу даже как-то несерьёзно, что ли. Или они нуждаются в деньгах и выставляют смехотворные расценки или, наоборот, подобного рода операции для этих людей совершенно простое, элементарное дело, что означает для них достойную прибыль даже от столь мизерного взноса.

– Хорошо! – кивнул гость. – Указанная сумма не превышает озвученную мне руководством. Если я правильно понимаю, вот это реквизиты?

– Да.

– Замечательно.

Михаил Аверьянович быстро настучал на смартфоне нужные цифры и отправил руководству.

– Ожидаем, – пробормотал он, засовывая телефон в карман.

– Прошло! – сообщил мужчина в френче из кресла у входа.

– Спасибо вам… сударь, – то ли с усмешкой, то ли с доброй улыбкой сказал коренастый и протянул руку гостю.

Михаил Аверьянович осторожно пожал.

Когда за взгромоздившим на голову цилиндр посетителем закрылась дверь и шаги его замерли в конце коридора, коренастый поднялся из-за стола и подошел к невысокому.

– Как он тебе, Русик?

– Сударь? – уточнил невысокий.

– Ага.

– Меня смущают их имена.

– Почему?

– Не могу сообразить, но вместе они странно звучат. Помнишь Найроби?

– Да. Может быть, может быть. Думаешь, «Московский дом»?

– Ну, во всяком случае что-то очень похожее. Ты бы, Игорёк, поосторожнее.

– Я?

– Ну ты понял. Минимально необходимое должно быть ну уж очень минимальным.

– Хорошо.

На школьной доске мелом было написано «Джихад», за партами сидели пять мальчишек и три девочки лет пятнадцати-шестнадцати.

– Запишите! – двадцатилетний парень в зелёной майке и синих джинсах вёл урок. – Нафс – понятие объективное. Записали? Хорошо. Никто из нас не может сказать, что освободился от влияния нафса.

Мальчик в первом ряду, веснушчатый и зеленоглазый, поднял руку.

– Да, Миша.

– Салаутдин, а как мы тогда победим в джихаде? Ведь нафс и есть наш враг?

– Не совсем, Миша. Наш враг – Иблис, и хотя ты правильно понимаешь, что джихад должен быть обращён внутрь себя, а не вовне, но…

Зазвенели стёкла, рухнула на пол входная дверь, со всех сторон в класс посыпались люди в чёрных масках с автоматами наперевес.

Они в три секунды уложили всех лицом в пол, а Салаутдину ещё и заломили обе руки за спину.

– Не трогайте детей! – кричал тот. – Они несовершеннолетние!

Когда всех вывели из класса, у разбитого окна закурили два спецназовца.

– Каждый день новая секта! – пробормотал один.

– Эти хоть не такие буйные, как свидетели. Там бабки на нас бросались с кулаками, Коту вон голову тростью расхерачили, а тут спокойные. Никто не рыпнулся.

– Свидетели, они агрессивные, помнишь деда в Азове: самому лет под девяносто, фронтовик, а нас фашистами оскорблял.

– А как ты хотел, Лёха, в секте и не таким мозги промоют.

– Куда катится мир?!

– Известно куда, в пропасть. Ничего святого у людей не осталось. Бухали бы себе, на концерты ходили, телек смотрели, нормально же можно жить, зачем вся эта дрянь?

– Согласен. Деградация получается.

В пабе было прохладно, сыро и немноголюдно. За мутным стеклом моросил нудный лондонский дождь.