Он отшатнулся, тряхнул головой.

— Спасибо, Юр, за все, спасибо, что ты такой офигенный отец, что стравил и столкнул лбами зятя и сына. Спасибо, что ты такой офигенный отец, что год тебе было практически без разницы, чем у тебя живёт младший ребёнок. Спасибо, что ты такой офигенный дед, которого внучка не узнает. За все, Юр, спасибо. Да и за наши годы брака тоже спасибо. Не знаю, что бы я без них делала. Загнулась бы, наверное. И спасибо тебе за твои щедрые подарки, которые уже не к месту.

— Да иди ты, знаешь куда, — выдохнул Юра и, наплевав на туи, ломанулся сквозь них, как медведь через пасеку.

Я зажала пальцами нос, чтобы не хлюпать им, чтоб сопли не текли, и обойдя клумбу вышла с конца дома.

Юра широким шагом двигался в сторону выхода, я шла за ним, чтобы точно удостовериться, что уехал.

Стояла в калитке.

Он сел в машину, резко сдал назад, приоткрыл окно.

— Хоть бы раз! Хоть бы раз поблагодарила, но нет, даже когда тебе в лицо говорят, где ты не права, ты снова нимб на себе поправляешь. И ни черта больше не видишь. Ну и ходи дальше со своим нимбом.

Я стиснула зубы покрепче.

— И ты тогда не забывай про своё дьявольское происхождение!

Юра с такой резвостью снова сдал назад, что я зажмурила глаза.

Ворота!

Надо было все-таки что-то с ними делать…

И Юра сделал.

Вазон, высокий, тяжёлый, каменный, который стоял с краю, не выдержал толчка бампера и со всей силы влетел в левую створку.

Да блин…

26. Глава 26

Мира

Антон тоже с нами не остался на барбекю, буркнул зло о том, что у меня нет нифига мозгов, и я вообще поступаю не как мать большого семейства, а как одинокая, ничего не понимающая бабенция — вместо того чтобы сохранить и приумножить то, что у нас уже есть, я пытаюсь все раздербанить, ещё и раздел имущества устроить, хотя отец и так все, что я пожелаю, готов мне дать.

— Мам, расслабься, — произнёс Тим, и я прикрыла глаза.

— Прости, что так вышло. Я не думала, что вообще Юра приедет.

— И почему ты извиняешься за двух взрослых здоровых мужиков? — Спросил, глядя мне в глаза, Тимофей.

— Ну, — я растерялась, развела руками, — ну, наверное, потому, что это правило хорошего тона.

— Мам, к черту хороший тон. Не ты руководила ими, когда они начали давить на то, что я здесь устроил не пойми что. И вообще вот если бы у меня мозги были на нужном месте, давно бы семья была вся в сборе, а не как сейчас. Поэтому не надо перекладывать на себя ответственность за их решения, их поступки, их поведение, в конце концов, мам, они оба взрослые, они оба понимали, что делают.

Тимофей говорил это мягким, размеренным голосом, и я понимала, что вынуждена с ним согласиться.

— Ещё и ворота погнул, — фыркнула Алика, переставляя к Олесе поближе блюдо с овощами. Олеся у нас была из разряда малоежек. Это Василиса тьфу тьфу, слава Богу, никогда не заставляла меня нервничать по поводу того, сколько она съела, но вот Олеся у нас такая.

Выйдя на работу, я поняла, что ни черта не отдохнула, в баню такие выходные, за время которых приходится ещё сильнее напрягаться. И противная головная боль прямо с пробуждения не отпускала меня.

Алика сегодня была в офисе, поэтому успела перед тем, как я отправилась на вызов, крикнуть о том, что мои анализы пришли и если желаю, могу посмотреть на почте. Поскольку я устраивалась на работу к дочери, это было бессмысленно, я просто кивнула и продолжила собираться.

В таком натянутом молчании, в состоянии холодной войны прошла ещё неделя.

Мне даже показалось, что вроде бы Юра как-то успокоился, потому что перестал дёргать меня. Звонил мой юрист, говорил, что все готово. Я послушно кивала, понимая, что грохнет взрыв, самый большой, беспощадный, ужасный, сметёт очень многое под своими обломками, но отступать назад сейчас было уже как-то глупо. Столько времени, целый год, год его предательства, год его извращённой логики о том, что ему лучше знать, как мы должны были жить, это слишком.