— Ну и почему ты не послушала моего совета свалить отсюда? — поинтересовался он, поерзав на месте.

— Мне нужны деньги, чтобы оплатить учёбу в кратчайшие сроки.

— Как банально, — прокомментировал Барский, театрально громко вздохнув.

— Это жизненно. Большинство людей не живут так, как ты, — я воткнула в него следующий шприц. — Ты привык жить в роскоши и достатке, совершенно не зная, что такое труд, и как порой человеку непросто достаётся его мечта.

— Завидуй молча, — коротко засмеявшись, ответил он.

— Ни капельки не завидую. Мне тебя жалко.

Я почувствовала, как всё его тело напряглось от моих слов, но всё же продолжила.

— Ты заперт в своей золотой клетке и боишься высунуть голову. Туда, в реальный мир, узнать его изнутри. Познакомиться с настоящими людьми, которые живут моралью и...

— А ничего, что слепой? — процедил он сквозь зубы, перебивая меня.

— Готова поспорить, что ты жил в собственном коконе ещё до слепоты, — выплюнула я, медленно вкалывая третий витамин.

Но тут Барский быстро перевернулся на диване, схватил меня за запястье и, опершись коленями о диван, навис надо мной. Я пискнула, почувствовав, как в ладонь вонзилась использованная игла с не до конца введённым лекарством, оторвавшись от самого шприца.

— Думаешь, меня окружают только фальшь и притворство? — его голос жесткий, почти стальной.

По позвоночнику пробежал неприятный холодок, когда Макс сдавил сильнее запястье, наклоняясь ниже. Я не знала, чего ожидать от человека, чья жестокость могла вырасти с годами, и от этого стало по-настоящему страшно.

Его глаза были направлены чуть выше моей головы, но от этого становилось не по себе. В синих зрачках плескались вся злоба и яд, что он так долго копил в себе и, наконец, был готов вылить это наружу, подыскав подходящую жертву.

— Я ничего не думаю, — тихо произношу севшим от страха голосом, пытаясь вывернусь руку из его хватки. — Мне плевать, как долго ты ещё собираешься здесь прятаться, ища себе жалкие оправдания.

— Жалкие? По-твоему, слепота слишком ничтожна? — он стал еще ближе так, что теперь его кудри касались моих щек, а вес его тела ощущался отчетливее.

— Люди живут с этим! — закричала, что есть сил, начиная барахтаться под мужским телом, вытянув руку с воткнутой иглой, надеясь, что та не сломается, и её кончик не останется в коже.

— Это не жизнь! — Макс повысил голос, и его начало трясти от собственной злобы. — И ты даже не представляешь, о чем говоришь.

— И представлять не хочу! Через два месяца меня уже здесь не будет.

Барский тяжело выдохнул, используя эту секунду, чтобы взять эмоции под контроль.

— Вот и не лезь ко мне, — потребовал он, опаляя своим жарким дыханием мое лицо. — И больше не смей говорить, что тебе меня жалко!

Подавляя дрожь по всем теле, я наблюдала, как Барский попытался быстрее уйти из комнаты, передвигаясь по стенке, ощупывая мебель, делая маленькие шаги вперёд. И всё равно несколько раз споткнулся, ударяясь о ножку стола и задевая ковёр.

— Ты мне вообще-то иголку в руку воткнул, — упрекнула его я, ожидая хоть какое-то подобие извинения.

Максим остановился, находясь уже у самой двери. И, развернувшись ко мне с гадкой улыбкой на лице, произнёс:

— Не переживай, я не спидозный. Наверное.

6. Глава 5

Несмотря на то, что мне достался непростой подопечный с характером подростка в пубертате, я чувствовала себя самой ужасной сиделкой в мире. Макс заперся в своей спальне и не явился к обеду. В этот момент я не особо переживала из-за его отсутствия, так как считала, что рослое дитя перебесится и вскоре выйдет. И это время потратила на знакомство с немногочисленным обслуживающим персоналом этого дома, который, в отличие от меня, не жил здесь, а лишь приходил на несколько часов выполнять свою работу. Поэтому большую часть времени огромный особняк Барских почти пустовал.