Трайдар вернулся, когда уже стемнело окончательно, только маленькая лампадка тускло светила, подвешенная на куст. Он протянул мне увесистый кошель, а потом приманил к себе.

– На, зелье-то выпей, – протянул он мне склянку, и я её приняла. – А то кабы не вышло чего.

– Да, конечно, – покорно кивнула я, убирая зелье в карман. – После выпью, а то привкус во рту будет противный.

– Это да…

Трайдар по-хозяйски облапал меня за грудь и довольно улыбнулся. Я покорно помогла ему стянуть расшитую женой рубашку, а затем оседлала сверху, как он любил. Медленно принялась развязывать свою рубаху. Потёрлась бёдрами о его вздыбленных пах. Улыбнулась томно. Опёрлась руками об его грудь и спросила:

– А как же Инка, Трайдар?

– Инка? С чего бы нам о ней сейчас говорить?

– Знать хочу, любишь ли ты её.

– Нет, конечно. И никогда не любил. Только тебя. Просто семья у неё зажиточная, вот батя меня и заставил жениться. А сама она – дура дебелая. Только и умеет, что ныть да блеять. И цепучая, как репей.

Я ещё раз вильнула бёдрами, поощряя его продолжать. И он продолжил. Вылил на жену такой ушат помоев, что мне аж тошно стало. Сидела, смотрела на его красивое, сытое лицо и чувствовала себя так, будто на покойника взобралась.

А когда Трайдар умер для меня окончательно, я распрямилась и громко сказала:

– Думаю, достаточно.

– Что? Какое «достаточно»? Раздевайся давай, ты меня только распалила, – возмутился бывший.

– Она распалила, а мы поможем охолонуть, – раздался голос старшего брата Инки.

Мой несостоявшийся любовник побледнел так, будто смерть свою увидал. Хотя… Может, и увидел.

Я подхватила кошель, соскользнула с ошарашенного Трайдара и улыбнулась ему последний раз.

– Ты же обещала никому не говорить! Как ты могла меня обмануть?!

Я расхохоталась:

– Всесильные духи, Трайдар! Ты и впрямь такой дурак? Неужто считаешь, что если ты своё обещание нарушил, то я своё перед тобой держать стану? Рожа не треснет? А за деньги – спасибо, они мне нужны.

– Но я по-другому не мог поступить! – яростно зашипел он, оглядываясь в поисках выхода из ловушки.

Но куда там – сквозь кусты уже ломились братья Инки, огромные, как медведи, и злые, как шершни.

– И я по-другому не могла поступить. Ты уж прости… – с чувством припечатала я и отступила, чтобы сбежать, но меня перехватил Инкин старший брат.

Запястье с кошелём сдавила его ручища, и он сказал:

– А это, Зоя, не твоё. Не думала ж ты, что я тебе десяток золотых позволю унести? Мы этому паскуднику сейчас всё нутро отобьём, а лечить на что? Негоже сестрице в мужьях инвалида иметь. Так что ты денежки-то отдай… И иди. Иди, Зоя, а полюбовничка твоего мы научим жену уважать.

У меня внутри всё похолодело.

Дура. Как есть дура! Осталась лясы точить. Надо было деньги хвать – и стрекача в кусты. А я? Мстительница уездного разлива, вот как это дед Абогар бы назвал.

– Мне очень нужны деньги…

– Деньги, Зоя, всем нужны. Как и здоровье. Так что иди, пока цела… – он осклабился, глядя мне в лицо, и пришлось отступить.

Признать поражение.

Оцарапав щёку и руки, я продралась сквозь кусты и побрела в сторону города.

На душе было так паршиво, что хоть вой. А никто не виноват. Захотела поквитаться – вот и поквиталась. Нет, сама бы я Трайдару не стала мстить. Но когда он пришёл, старая обида закипела с новой силой. Мерзко стало и за себя, и почему-то за стервозину Инку. Может, оттого, что она-то меня не предавала. Просто любила этого подонка так же, как и я. Боролась за своё сомнительное счастье, как могла. Но разве не справедливо дать ей на пробу того, чем она так щедро накормила меня? Пусть ест.