– Я уже пыталась спросить тебя в дороге, но все, что получила в ответ, – указание не совать свой нос не свое дело, не так ли?

– Я не сказал ничего такого. Разве нам было нужно, чтобы ты пребывала в страхе всю дорогу? – с легким оттенком обиды проворчал Бора, потерся лицом об растрепавшиеся кучеряшки и вдохнул глубоко, протяжно и не думая скрывать своего наслаждения от такого элементарного действа. – Я просто пьяный от твоего аромата.

Как же он легко сбивает меня с настроя, раздражение стало ускользать, как вода сквозь пальцы, от его дурацкого сопения и низкой хрипотцы, появившейся в голосе, так что я упрямо отстранилась и сделала еще один шаг от него, оказавшись слишком близко к исполинской кровати с мощными ножками и столбами в углах. Вещь под стать хозяину.

– Просто спроси, Ликоли, – и не подумал отстать от меня Бора, развернув и легонько толкнув, заставляя плюхнуться на стеганое одеяло.

Сам он опустился на колени и начал стягивать мои меховые сапожки. Ведет себя как ни в чем ни бывало, заботливый муженек, сосредоточенный весь на мне, а дурной бабы, оравшей нам вслед будто и не существует! Не говоря уже о детях! То есть против детей я не настроена, но в конце концов…

– Спросить о чем? О том, что, судя по всему, мой статус твоей супруги законен только в моем воображении, выходит? – взорвалась я и, к своему стыду, даже взбрыкнула, отбиваясь от его рук. – Или о том, сколько у предводителя аниров может быть женщин одновременно? Или же о существовании скольких твоих бастардов я еще должна узнать?

Бора схватил меня за руку молниеносно, дернув чуть на себя и накрыв второй ладонью мой рот.

– Не называй так моих детей! Никогда! – приказ, жесткий и безапелляционный, который нарушить осмелиться лишь безумный. А я была зла, но не сошла с ума. – Запомни, Ликоли, у моего народа нет самого понятия «бастард». Дети, рожденные в законном браке или вне его, – просто наши дети, и никак иначе. Все они равны в правах и любимы.

Чувство вины буквально захлестнуло меня. И в самом деле, обиды – обидами, но трогать детей… это низко. Тем более я все еще понятия не имею, в каких отношениях состоял Бора с их матерью… или матерями?

– Прости. За детей прости, – сказала, чувствуя, как щеки заливает краска. – Но это не снимает вопроса с количеством твоих женщин.

– Их может быть сколько угодно. – Да брось он в меня ледяной глыбой, и то, похоже, не было бы так… больно? – Да ты вся побелела, Ликоли! Что опять не так?

– То есть у вас разрешено многоженство? – кажется, мои губы едва шевелились от того, что я так сильно сжимала зубы, силясь не заорать ему в отчего-то довольное лицо. – Зачем тебе тогда была я? Шарааков военный трофей? Ты выбрал не ту, онор Бора! Мне такая жизнь не подходит!

– А какой жизни ты хочешь, горячая моя полукровка? – ухмыльнулся анир и потянул за завязку на меховых штанах, распуская ее. – О чем ты мечтаешь?

– Я хочу быть единственной для своего мужа, понятно? – выпалила, отпихивая его руку снова и тут же начиная себя ненавидеть за эту почти истерику. – Я не смогу ложиться с ним в постель и знать, что он ее делит с кем-то еще!

Вот что я несу? Разве мне должно быть до этого дело? Не сама ли совсем недавно чуть ли не молилась мысленно не получать чрезмерного внимания от этого здоровенного варвара? Но вот в эту секунду поняла, что говорю правду. Мне отвратительна до тошноты мысль делить своего мужа с кем-то. Опять. Пусть нелюбимого, но должно же быть хоть какое-то понятие о честности и верность данным у алтаря клятвам? Или я безмозглая дура, верящая в утопию?