– Ничего! – почти грубо отрезал Бора. – Моей жене бояться нечего! Все, что тебе всегда будет нужно, – это скрываться за моей спиной и верить, что у твоего мужа достанет сил защитить такой хрупкий цветок от чего угодно! Потому что так и есть!

Что же, очевидно, у нас займет некоторое время, чтобы донести до моего супруга, что я не совсем и цветок – уж сидеть и взирать на мир из-за его широких плеч всю жизнь точно не намерена.

Дальше мы ехали молча. Бора поглядывал на меня и вроде и порывался что-то сказать, но так и не сделал этого. Я же тоже предпочитала не отвлекать никого болтовней, потому что хватало ума понять, что не просто так эти огромные мужчины пребывают настороже. Трещать, как бестолковая беспечная птица, сейчас ни к месту.

Как ни странно, я умудрилась как-то уснуть, хоть вроде и пялилась во все глаза вокруг. Проснулась, только почувствовав, как будто лечу. Бора поднял меня, как была, в ворохе одеял, и куда-то понес.

Копыта анирских лошадей загрохотали по, похоже, деревянному настилу, вокруг зазвучало много голосов, не только мужских, но и женских, детских, что обменивались приветствиями. Запахло дымом и пищей, отчего мой желудок тут же заурчал, и я распахнула глаза, чтобы увидеть кучу народу, снующего с факелами.

– Чего ты больше хочешь, Ликоли: дальше спать или же поесть? – спросил Бора, пока я силилась рассмотреть подробности в суетливом мельтешении света и темноты вокруг.

– Папка вернулся! – зазвенел над толпой тонкий детский голосок, прежде чем я успела ответить, и мой супруг быстро поставил меня на ноги, и, приседая, с радостной улыбкой раскрыл свои объятия прыгнувшей ему на шею девчушке лет пяти.

Вслед за девочкой из толпы к нам направилась, даже прямо-таки выплыла, покачивая бедрами, высокая, потрясающе фигуристая женщина в ярко-красном платье с открытыми в такой холод великолепными округлыми плечами и распущенными роскошными светлыми волосами ниже поясницы.

– Ты все-таки привез ее, – прошипела она Бора в гневе вместо приветствия.

Возмущение поднялось мутной волной во мне. Иметь любовниц и бастардов не являлось чем-то из ряда вон для аристократов в Гелиизене, я знала о как минимум пяти незаконнорожденных отпрысках собственного дяди, например, но это не было принято демонстрировать так открыто и уж, конечно, речи не шло о том, чтобы женщина, греющая постель мужчине, вела себя подобным образом перед его законной супругой. Для этого она должна чувствовать за собой некие особые права, знать, что ей такое простят и спустят с рук. Внезапно внутри похолодело от этой мысли.

Об обычаях аниров никому ничего не известно, и с чего я вдруг решила, что у них принято иметь только одну жену? Да и стоило бы помнить, что жена-то я Бора только по нашим традициям, судя по тому, что упоминал лекарь Ундо, а по их… Смешно сказать, но даже не любовница, учитывая, что ничего такого между нами еще и не было.

Гадкое, совсем недавно отступившее чувство собственной никчемности, что ли, и жестокого разочарования, так похожее на то, что я испытывала после смерти Алмера, начало коварно возвращаться.

Предводитель неторопливо поднялся, удерживая с любопытством сверкающую в мою сторону глазками малышку одной рукой, второй обнял меня за плечи и обвел взглядом всех стоящих перед нами, не задерживаясь даже на мгновение дольше на раздраженной красавице, чем на любом другом.

– Моя супруга – кресса Греймунна! – произнес он зычным мощным голосом, что перекрыл весь шум и суету вокруг, прижался губами к моему лбу и сказал уже мягче и тише: – Добро пожаловать домой, Ликоли!