Тоннель повернул. Потом ещё раз и ещё, и, кажется, под уклон пошёл. Расстояние между кристаллами стало увеличиваться, отчего в тоннеле сгустился зловещий сумрак, который пятна света, зеленоватые, с трепещущими краями, только усиливали. Стены будто сжались… или действительно сжались? Я огляделась и признала невесёлую истину – да, ко всему прочему тоннель сузился. А если ещё и потолок опустится, то я тут и вовсе скончаюсь от приступа клаустрофобии.

– Куда мы идём? – не утерпев, спросила я шёпотом.

– За Арсенио, – шёпотом же ответил Байрон.

– Это его так далеко запихнули? – опешила я.

– Камеры находятся уровнем ниже.

Одним уровнем? Точно? Инкуб уверен, что не десятком?

Очередной поворот внезапно закончился коротким тупиковым тоннелем пошире, освещённым двумя кристаллами в потолке. Волк повёл мордой, принюхался, Рианн же сразу вышла вперёд, приблизилась к левой стене. Что-то не похоже на тюремный застенок – ни дверей, ни решёток, ни цепей со скелетами живописным средством устрашения. Подобрав грязную юбку, девушка опустилась на колени, склонилась, и я наконец сообразила, где дварфы держали пленников. Камеры находились ниже уровня здешнего пола, будучи и впрямь клетушками размером три на четыре метра – и в данном случае четыре это высота, – тёмные, пропахшие сыростью и нечистотами, круглые и с отвесными стенами. Под наклоном лишь одна часть, соединяющаяся с тоннелем наподобие желобка в горлышке кувшина, перекрытая лежащей горизонтально решёткой. Если не знать и не присматриваться, то вполне можно принять за углубление водостока.

– Арсенио, – негромко позвала Рианн.

– Рианн? – донёсся снизу недоверчивый шёпот.

Девушка улыбнулась в темноту и обернулась к нам.

– Байрон? – протянула руку и инкуб без особого энтузиазма, но подал всё же отмычку, блеснувшую тусклым серебром в рассеянном свете кристаллов.

Девушка открыла замок, Байрон поднял решетку, по примеру Рианн наклонился к входу в камеру, засунувшись в лаз едва ли не по пояс, что-то сказал, приглушённое толщей земли и стен.

Мы с Эваном молча дожидались освобождения Арсенио. Всего я насчитала восемь камер по обеим сторонам и из двух из них точно долетали стоны и шорохи, недвусмысленно намекавшие на наличие узников, но приблизиться и убедиться в этом я не решилась. Жалко, однако и страшно до жути – от ситуации в целом и в частности от того, что я могла там увидеть, – и не позволяла здравая мысль, что спасти мы их не сумеем. Скорее даже, никто и пытаться не станет.

И ещё кое-что беспокоило.

Где местная стража? Или дварфы пленников не охраняют?

Байрон и Рианн совместными усилиями вытащили Арсенио, грязного, всклоченного, без сюртука, жилета и платка, в порванной рубахе и благоухающего почище давешней собачьей головы. Зато на перепачканной невесть чем физиономии цвела радостная, полная надежд улыбка счастливого влюблённого, удостоившаяся хмурого, какого-то злого взгляда от Байрона. Никак в толк не возьму, почему Байрон так странно реагирует на публичное проявление чувств приятеля к небезразличной ему девушке? Ладно раньше, когда я полагала, что Рианн человек и, соответственно, романтический интерес инкуба к человеческой девушке выглядел несколько… э-э, экстравагантно, но теперь-то я не видела в том ничего плохого. Или…

Волк вдруг насторожился, развернулся, мазнув меня хвостом по бедру. Я тоже обернулась.

Из-за угла неспешно выплыли две кривые тени. Волк припал на передние лапы, готовясь к прыжку, рядом со мной встал Байрон, причём я даже не уловила, когда и как он успел приблизиться, заметила только лезвие стилета, мелькнувшее молнией в руках в чёрных перчатках. Миг, и рядом уже никого, ни инкуба по вызову, ни оборотня, лишь из-за угла донёсся хрип да короткий глухой рык. Я судорожно сглотнула подступивший к горлу ком.