Тут же склоняю голову и возобновляю отчаянные попытки зацепить эту скользкую вуаль. Получается, хвала богам!

— Здесь душно. — выдает правитель севшим голосом, а я замечаю, как он нервными рывками ослабляет белоснежный, накрахмаленный ворот рубашки, оголяя участок бронзовой кожи.

Затем распахивает двери на балкон, и потоки прохладного воздуха, тут же врываются в покои, разгоняя дорогие светлые тюли, и остужая мою плоть.

Король не раздумывая выходит на балкон. А мне что делать? Идти за ним? Стоять здесь?

Боги, ну почему мне не выпала возможность лечить какого-нибудь лорда? Тому хоть вопросы можно задавать. А с королем, коль сам не велит, заговаривать нельзя. Тем более простолюдинке, как мне. Тем более женщине.

А где-то в душе мне так хочется набраться смелости и говорить. Говорить все, что думаю. И чтобы говорила не только я. Чтобы говорить могла любая в этом мире, независимо от рода и гендерной принадлежности.

Я даже допускаю мысль, а вдруг боги дали это тело и магию именно мне не только ради спасения правителя. А чтобы мой настоящий мир, где люди равны, где есть право голоса, пришел сюда вместе со мной. А я только и делаю, что молчу.

— Дарвелл сказал, что поможет определиться с системой лечения, — выдает король, и поскольку я его почти не слышу, считаю все же нужным подойти.

О боги! Какая же здесь красота.

Едва выйдя на этот балкон и охватив взглядом невероятно вдохновляющий вид, на секунду забываю, зачем вообще сюда пошла.

— Вы уже приступили? — продолжает король, к счастью, не заметив, как у меня чуть не отвалилась челюсть.

— Да, Ваше Величество. Отец сейчас все подготавливает. С вашего позволения, он хотел бы забрать свои некоторые инструменты и писания из лавки. — стараюсь сделать голос хоть чуточку смелее.

— Знаю. Он сообщил в записке. — сообщает король и смолкает.

Опять это чувство неловкости и мысли, куда себя деть, чтобы не стоять тут как бесполезная ваза.

— Он будет готовить снадобья, что поддержат и усилят эффект моей магии. А я же должна буду латать вашу душу раз через сутки.

— Значит, сегодня ты целить не будешь? — делает вывод король.

— Мне нужно собрать силы, Ваше Величество.

— Хорошо. Собирай. И эти руки, — он указывает взглядом на мои ладони, сцепленные впереди. — Не вздумай их поранить. И еще. Никто ни при каких условиях не должен видеть твоего лица. Запомни в этот раз.

— Вы беспокоитесь, что кто-то примет меня за нее, если видит? — спрашиваю я, а сама все думаю о том, что если подобное произойдет, то тут не только будет скандал, но и начнется настоящая охота. Охота на меня.

Он хмурится. Кажется, я зря это сказала.

— Тебе не нужно знать, о чем я беспокоюсь. Используй либо артефакт, либо вуаль. И еще. Никто не должен узнать, чем именно вы с отцом здесь занимаетесь. Ты все поняла? Есть вопросы?

Есть и их много.

Что мне сказать, если кто-то, такой же наглый как тот министр пристанет с вопросом? Или, что меня ждет, когда недуг короля будет исцелен?

Смерть?

Хорошей жизни после дворца и своих визитов к королю мне, наверное, не видать. Хотя, кто знает?

Если подумать, то я и эти два года тут не жила. Не жила для себя. Зато искала смысл жизни в лечении людей. Теперь делаю то же самое, но уже, служа Его Величеству.

Боги, когда я стала такой запуганной и тихой, готовой плыть по течению не поднимая головы? Я даже не заметила, как этот новый мир меня поглотил и погнул.

С такими мыслями и покидаю покои короля.

В этот раз после встречи с ним мне куда спокойнее. Либо от того, что я уже устала трястись и бояться всего вокруг, либо от того, что вспомнила, какой смелой была раньше.