— Да, — тут же нахмурилась девочка, обиженно поджав губы.

— Расскажешь мне чем? — мягко спросила, присаживаясь на край кровати и пристально рассматривая Амелию.

— Я слабенькая, — авторитетно заявила мне девочка, с любопытством наблюдая за тем, как я осторожно беру её ручку и немного сжимаю пальцами.

По привычке посмотрев на своё левое запястье и не обнаружив там наручных часов, я мысленно выругалась. Что ж. Придётся считать пульс кустарным методом. Высчитывать удары за десять секунд и умножать на шесть. Главное — не сбиться, одновременно мысленно отслеживать и стуки детского сердечка, и секунды.

Не с первого раза, но у меня получилось. Пульс у девочки был немного занижен. Около семидесяти ударов в минуту. А ведь в её возрасте нормой являлось девяносто-сто, если я правильно угадала возраст ребёнка.

— Давно ты болеешь? — поинтересовалась я, осторожно прикоснувшись к ее шее и прощупав лимфоузлы.

— Щекотно, — засмеялась Амелия. — Я всегда болею. Папа говорит, что мне нельзя вставать, пока всё не растает. Грудная хворь, — со знанием дела дополнила она, вызвав у меня улыбку.

— Можешь открыть ротик? Вот так. О-о-о, — попросила я, и Амелия послушно повторила за мной. Правда, в этих потемках мне ничего не было видно. — Сейчас. Подожди секунду.

Встав, я уверенно подошла к окну, отодвигая в сторону тяжёлые гардины. Стало намного лучше. Ещё бы проветрить…

— А ты мой новый лекарь? — Амелия заметно оживилась, чуть сощурив глазки.

Вероятно, видеть свет было ей непривычно.

А мне было непривычно видеть столь хрупкого на вид ребёнка. Мне не показалось, синячки под глазками у неё действительно были. Никакая это была не игра света… хотя ввиду отсутствия последнего синяки могли являться нормой. Нехватка железа и витамина D.

— Ты часто гуляешь на улице? — поинтересовалась я, вернувшись к кровати, с опаской поглядывая на дверь.

Мария перестала колотить в неё, а значит, побежала за подмогой.

— Мне нельзя на улицу! — с испугом произнесла Амелия. — Но папа обещал принести мне снег. Я иногда смотрю на него через окошко, — добавила она шепотом, словно рассказывала мне секрет.

— Открой ротик, — попросила я, рассматривая розовое горлышко и не видя налета на языке. Лимфоузлы в норме. Температуры нет. Ни кашля, ни соплей я не заметила. Чем же она болеет? — У тебя часто что-то болит?

— Когда играю у камина, — указала она на него. — Всё начинает кружиться. И дышать тяжело.

— Дай мне свои ручки, — попросила я, протягивая ей ладони. — А теперь сожми. Со всей-всей силы сожми! Молодец, — похвалила я её, заметив, что даже это простое действие далось ей с трудом.

Слабенькая. Она была слишком слабенькой. В её возрасте дети похожи на вечный двигатель, а она…

— А как много времени ты проводишь в постели? — уточнила я, припомнив кое-что. — Ты спускаешь вниз? Гулять, как я поняла, папа тебя отпускает только весной.

— Мне нельзя вниз! — ответила Амелия, явно копируя кого-то из взрослых. — Сквозит же.

— И не поспоришь, — усмехнулась я, прислушиваясь к топоту в коридоре.

К нам явно кто-то спешил.

И будет чудо, если это не герцог. Вторым чудом будет, если я успею с ним поговорить о здоровье его дочери и чьей-то излишней опеке. Пока у меня было два варианта.

Девочку либо банально залечили, либо довели до гиподинамии. Такое бывает, когда родители излишне трясутся над своими чадами, крича про слабый иммунитет и… банально делают лишь хуже. Из лучших побуждений, конечно, но сути это не меняет.

Осталось поговорить об этом с Ройдом. И получить разрешение на парочку тестов, чтобы я окончательно убедилась в верности диагноза. Я даже согласна всё делать в его присутствии…