— Добро, — совершенно серьёзно отреагировал на мои слова Эдфлед. — А коль меня на ноги поставишь, может, и маленькой леди помочь сможешь. Кто знает?

— Девочка болеет? — нахмурилась я.

— Болеет, — подтвердил конюх, поправляя свою рубашку и штаны, которые на время процедур я попросила задрать и приспустить.

— И что с ней? — спросила, готовясь услышать нечто из того, что при мне уже называли.

Грудная хворь. Красная хворь. Просто хворь.

— Никто не знает, — поразил меня Эдфлед и, заметив что-то по взгляду, сурово произнёс, с опаской поднимаясь на ноги: — Ты это, не вздумай без ведома его светлости подходить к маленькой леди! Она единственное, что осталось от хозяйки!

— И в мыслях не было, — соврала я, стараясь перевести тему. — Вы на прогулку? Помочь?

— Сам справлюсь, — конюх отказался от помощи, осторожно ступая и вместе со мной выходя из комнаты.

— Замечательно, — довольно кивнув, я напомнила: — Только не перетруждайтесь.

Проводив его взглядом, я пошла в сторону лестницы.

Что-то я сомневалась, что злобный Ройд подпустит меня к ребёнку. Но стоило представить, как девочку лечат пиявками, кровопусканием или, ещё хуже, прижиганием, как внутри всё переворачивалось.

Мне бы хоть одним глазком взглянуть…

С этими мыслями я направилась на второй этаж. Хозяйская спальня здесь, а значит, и детская должна быть где-то рядом.

17. Глава 17. А ты мой новый лекарь?

Поднявшись на второй этаж, я двинулась в сторону спальни герцога, прислушиваясь к звукам. Ничего нового слышно не было. Ни детского плача, ни призывов помочь…

Открыв пару дверей и осторожно заглядывая внутрь комнат, я обнаруживала лишь пустые спальни. Гостевые, по всей вероятности. Хотя мне тяжело было представить Ройда в лице радушного хозяина с целым замком приглашенных.

Открыв очередную дверь, я поняла, что удача повернулась ко мне лицом.

— Ножки замерзли, — услышала я детский голос, бесшумно заходя в комнату и осматриваясь.

Ничего ужасного здесь не было. По крайне мере, из того, что я успела себе напридумывать. Правда, в комнате было темно из-за плотно зашторенных окон. Свет давали лишь зажжённые свечи и огонь в камине, добавляя и так тяжелому спертому воздуху неприятной сухости.

— Сейчас схожу за грелкой и погреем их, — у кровати девочки суетилась женщина, которую я уже видела на кухне.

Именно она вместе с Аськой отчаянно хотела прижечь рану Анне.

— Пришлая! — выдохнула женщина, оборачивая и замечая меня. — Ты что здесь забыла?

— И вам доброе утро, — поздоровалась я, осматривая выглядывающее из вороха одеял и подушек детское личико.

Хрупкая, бледная. Даже слишком бледная, словно никогда не видела солнечного света. Синячки под глазами… хотя, возможно, так падал свет, идущий от свечей.

— Привет! Меня зовут Карина. А тебя как? — обратилась я напрямую к ребёнку.

— Амелия, — тихо отозвалась она, продолжая меня рассматривать. — У тебя красивое платье.

— Спасибо…

— Тебе нельзя к маленькой леди! — спохватилась… няня, по всей видимости, грозно идя в мою сторону. — Уходи!

— Ухожу, ухожу, — покорно закивала я, пропуская женщину первой выйти в коридор. — Дверью ошиблась. Уборную искала. Или как она у вас тут называется?

Слушая мои слова, няня, не ожидая подвоха, вышла в коридор. А я…

Да.

Скорее всего, сделала самую большую глупость в своей жизни. Я захлопнула дверь и провернула ключ в замке, оставаясь в детской.

— Ты обманула Марию, — тихо рассмеялась малышка, наблюдая за моими действиями. — Папа будет ругаться. Мне нельзя оставаться одной.

— Но ты не одна, — улыбнулась я ей, приближаясь к кровати и стараясь не обращать внимания на колотившую по двери няню и её требования «сейчас же разомкнуть». — Мне сказали, что ты болеешь.