— Н-ну… ну кто же не слышал? Я же из глянца. Знаете, все эти сплетни и светские хроники, и…

— Знаешь наперечёт всех моих бывших любовниц? — уголок его рта приподнялся, демонстрируя безукоризненно белые зубы.

Зверь как есть.

Я непроизвольно сглотнула, молясь всему и вся, чтобы он не надумал зацепиться за мои слова о наслышанности.

— Н-не настолько. Я вашими… вашей личной жизнью не интересовалась.

— Не в твоём вкусе?

— Э… это к делу вообще никак не относится.

Карие глаза буквально пили мою нервозность, будто действительно подпитывались ею. Господи. Да он же намеренно выбивает меня из колеи. Наверняка же знает, как пользоваться своими природными данными. Умеет, знает, практикует.

Умная, хитрая, страшная зверюга.

Знала бы я, каков Разумовский в реальности, взялась бы когда-нибудь за ту роковую статью? Ой не знаю. Ой не уверена…

— Боюсь тебя разочаровать. Но почти наверняка относится.

Я вылупилась на него:

— Т-то есть?

— Ну как же? То дело, в котором ты с таким энтузиазмом подвизалась мне помогать, предполагает близкое знакомство с моей личной жизнью. Читатели должны увидеть во мне человека.

— Боюсь, — я снова сглотнула, — боюсь, передо мной непосильная задача.

Его усмешка стала шире, даже слегка задела внимательный карий взгляд.

— Не будем с порога ставить крест на моей новой помощнице. Мне нравится твой острый язык, Саша, — неожиданно признался он. — И нравится, что ты не боишься его демонстрировать.

Прозвучало как-то кошмарно двусмысленно. Или это просто мои взвинченные нервы заставляли слышать в его словах совершенно неприличный контекст.

Но как следует ужаснуться я не успела.

— Подними руки в стороны, на уровне плеч, — скомандовал он.

Я подчинилась. Смысла упорствовать не было.

Для человека такой могучей комплекции прикосновения его оказались удивительно деликатными. Его ладони аккуратно и бесстрастно прошлись по моим бокам и бёдрам, неожиданно переместились на открытую спину, и я затаила дыхание.

— Чисто, — резюмировал он и опустил насмешливый взгляд вниз, на мои голые ноги. — Пожалуй, там проверять особенно нечего.

— Сами видите, — выдохнула я, и Разумовский смилостивился, кивнул.

Но лишь когда он отступил от меня на пару шагов, я смогла опять задышать.

— Хорошо. Тут мы закончили. Едем.

И от этого слова меня словно током прошибло. Реальность врезалась в меня с беспощадностью мчавшегося на полном ходу локомотива.

Господи, как я всё буду сейчас объяснять матери?

И что делать со Светкой, дожидавшейся меня сейчас внизу?!

6. Глава 6

Встречавшую меня внизу подругу нужно было видеть. Лицо Светланы претерпело феноменально быструю смену эмоций от искреннего облегчения до полнейшего ужаса, когда в поле её видимости появилась я… в сопровождении Разумовского и его охраны.

Я обернулась к своим тюремщикам.

— Мне нужно с подругой поговорить. У неё мои вещи.

Разумовский коротко кивнул, явно уверенный в том, что я не позволю себе никаких необдуманных поступков. А моя голова после всего пережитого сейчас была слишком пустая, чтобы спасать меня какими-нибудь креативными решениями.

— Свет, я в порядке, — вытащив из онемевших рук подруги свои плащ, я перевела дыхание и затараторила. — Не могу сейчас ничего объяснить. Короче, сама видишь. Я попалась.

В светлых глазах подруги застыл настоящий ужас, и я поспешила закрыть обзор на неё своим спутникам.

— Но он ничего обо мне не знает, не таращи так глаза, пожалуйста, — взмолилась я, натягивая плащ. — Сохраняй спокойствие. Мы… мы пришли к компромиссу. Долго объяснять. Просто… я в норме. В относительной норме. Слышишь меня?