Наступал этап полнейшей апатии.

Всё, чего мне хотелось, лечь где-нибудь в уголке, свернуться в клубочек и попросту отключиться.

Но Разумовскому и тут удалось вынуть почву у меня из-под ног.

Под удивлённые взгляды домашней прислуги меня проводили на второй этаж. Мои вещи сгрузили в просторной, элегантно убранной комнате. Мне сообщили, что все удобства дома в моём распоряжении, а ужин мне принесут. Я машинально кивала, растерянно озиралась и посматривала через открытую дверь в коридор, будто на полном серьёзе раздумывала, как бы сбежать.

А потом в коридоре появился хозяин. Взялся за ручку двери комнаты прямо напротив моей, обернулся и встретился глазами с моим ошарашенным взглядом.

— Наши комнаты рядом, — подтвердил он мои опасения, и его проницательных глаз коснулась понимающая усмешка. — На доверии в наше время далеко не уедешь, согласна?

7. Глава 7

До Данилы я смогла дозвониться только на следующее утро, всю ночь проворочавшись в чужой роскошной постели.

Всё здесь кричало о том, что мне тут не место. Что нужно выдумать какую угодно причину, какой угодно предлог, только бы поскорее отсюда смыться, но за всю бессонную ночь ничего мне на ум так и не пришло.

Отключилась я ближе к рассвету, а очнулась часа через четыре с раскалывавшейся головой и горьким разочарованием — вчерашнее отказывалось становиться всего лишь ночным кошмаром.

Пришлось смириться — я стала невольной помощницей сволочи Разумовского, которого всем сердцем мечтала разоблачить. Моя судьба отличалась исключительно жестокой иронией.

— Данила? Господи, наконец-то я до тебя дозвонилась! Ты… вообще как?

— Да вот только телефон в руки взял, — голос у брата звучал устало, — я сегодня в ночную, и только сейчас увидел, сколько от тебя пропущенных.

Чёрт-чёрт-чёрт! Я из-за всех безумств вчерашнего дня совершенно забыла, что у него смена ночная.

— Тебе… м-м-м… не звонили?

— Насчёт долга?

— Мгм, — я прикусила ноготь большого пальца, сдерживая себя от паники. — Никто не пытался связаться?

— Нет. Пока нет. Ну, они же сказали типа до октября…

Я ненавидела эти наши с ним разговоры. А в последние месяцы они были именно такими. Люди, которым Данила задолжал из-за совершеннейшей безнадёги, дали чётко понять — до середины осени они подождут. Дальше… об этом я старалась не думать.

Как старалась не думать, принимая предложение впечатлившихся моим нашумевшим репортажем анонимов, заказавших мне раздобыть те чёртовы бумаги. Потому что эти деньги не просто могли нам помочь — они почти покрыли бы всю сумму долга, и за одно это я пошла бы на многое. Ради брата и мамы я пошла бы на всё.

Только бумаг теперь нет. Я в кабале у их законного владельца.

А брат пашет порой по три смены, только бы заработать хоть что-то.

Мы надеялись уломать «кредиторов» в октябре дать нам отсрочку, и я раздумывала над отчаянным шагом — продать нашу квартиру. Либо мы будем ночевать под мостом, либо Данила, считай, не жилец. Это держатели его долга тоже дали понять с абсолютнейшей ясностью.

Того самого долга, который нам не пришлось бы платить, если бы не Разумовский!

— Ты матери позвони. А то она ведь волнуется.

— Ага, — Данила вздохнул. — Ты вообще как? Позавчера говорила, у тебя какое-то задание важное…

Я сжала телефон онемевшими пальцами и медленно, очень медленно выпустила воздух из лёгких.

— Там… не совсем всё получилось, как я планировала. Я сейчас вообще-то… в отъезде. Со вчерашнего дня.

— Далеко?

Я невольно метнула взгляд в окно — на пока ещё зеленевшие кроны незнакомых деревьев.

— За городом.

— Опять какое-нибудь расследование? — усмехнулся Данила. Он ничего не знал о моём крестовом походе против Разумовского. Не могла я на его плечи ещё и это сейчас вешать.