В доме всё также тихо, чисто и одуряющий запах жареного мяса доносится с кухни. От ароматов, дразнящих нос, Даяна оживает, громко вдыхая и сглатывая слюну.

- Кажется, подушка с одеялом немного сдвигаются во времени? – хитро спрашиваю, проходясь кончиками пальцев по щеке.

- Есть что-то захотелось. Добытчик собирается кормить свою женщину мясом? - топает ножкой, морща нос.

- Добытчик собирается не только кормить свою женщину, но и доставить капельку удовольствия перед сном, - многозначительно заглядываю в глаза. Не зная, что Дая увидела в моём взгляде, но её загорелся похотью. Моя девочка. Открытая, страстная, нежная.

Наши гляделки прерывает Долорес - домоправительница, работающая на меня лет двадцать. Её сын помогает садовнику и следит за чистотой бассейна.

- Мистер Клейтон. Рада видеть Вас дома, - преклоняет голову. – Ужин ждёт, комната подготовлена. Распоряжения будут?

- Долорес, это Даяна, моя девушка и хозяйка в этом доме, - расставляю все акценты сразу. - Мы поужинаем в малой столовой. Распорядись, чтобы разобрали вещи и подготовили ванну.

- Английский мне придётся освежить, - качает головой птичка. – Без практики он окостенел.

- Завтра придёт преподаватель, - подталкиваю за талию в сторону столовой. – Какой у тебя уровень?

- Как у собаки, - смеётся. – Всё понимаю, но сказать не могу.

- Понятно. Начинаем общаться на английском, - отодвигаю стул, помогая сесть за стол.

Весь ужин заставляю птичку забыть русский и щебетать на родном мне языке. Она сопротивляется, обижается и пытается перечить.

- За каждое слово на русском получишь один удар по попе, - грожу ей.

- Сдурел? – возмущается.

- Раз, - начинаю вести счёт будущим шлепкам.

Дая затыкается, пыхтя как самовар, но за ужин она набирает четыре удара, всё ещё не веря в моё обещание. Глупенькая. Я всегда держу слово, особенно данное любимой женщине. Надеюсь ей понравится наказание.

Пока ели, нам подготовили ванну и развесили тщедушные пожитки в гардеробную. Птичка, насытившись, активно крутит головой, рассматривая дом.

- Кто-то говорил про маленький домик? – озадаченно смотрит. – Сколько в нём квадратов?

- Семьсот двадцать, - стараюсь говорить обыденно, как о пятидесяти метровке в хрущёвке. – И всё это в полном твоём распоряжении. Можешь переделывать на свой вкус каждую комнату и каждый куст.

- Пипец… - тянет, даже не услышав про маячившие на горизонте возможности превратить дом в строительный кошмар.

- Пойдём. Покажу тебе нашу спальню, - тяну за собой.

- Не многовато для одного? – продолжает крутить глазами и головой.

- Я не один, - подтягиваю по лестнице. – Я с тобой.

- И что мы будем делать на этой квадратуре? – рукой ведёт по перилам, по стенам.

- Жить, трахаться, рожать маленьких Клейтонов, - перехватываю вторую руку, заталкивая в спальню. Пока поднимались по лестнице, насчитал ещё двадцать два русских слова, предвкушая горящую, покрасневшую от моей пятерни попку.

Войдя в нашу комнату, Даяна обмирает окончательно, открыв рот и что-то несвязное мыча. Не даю опомниться, подхватывая на руки и несу в ванную комнату, где нас ждёт трёхметровая чаша, наполненная душистой пеной.

- Ты наговорила на двадцать шесть ударов, птичка, - шепчу, расстёгивая джинсы и стягивая футболку. – Придётся стойко принять наказание.

- Фак, - ругается, снимая с себя одежду.

Купаемся в тишине. Я молчу, чтобы не провоцировать, двадцать шесть – это и так много, Даяна молчит, чтобы не набрать ещё штрафных, понимая, что наказания не избежать.

- На колени с краю кровати, лицом в матрас, - приказываю, как только полотенца впитали лишнюю воду.