- Я живой человек, Сергей, - тихо бубню.

- Меня не будет пару-тройку недель. Приеду, обсудим, - обрывает разговор. А я дышать не могу, глаза рвёт от слёз, горло сковало болью.

Страшно – не то слово, которое можно применить к этой ситуации. Панический ужас, скребущий где-то внутри, вонзающий острые, корявые когти в сердце. Я не глупая, наивная девочка и отлично знаю Корнилова Сергея Ивановича, человека, не имеющего сердце, продавшего душу дьяволу. Беспринципная, подлая мразь, не гнушающаяся гнилыми методами. Сомневаюсь, что удастся выбраться из этой передряги без потерь, и бизнес уже не так важен, на первое место выходит жажда выжить, сохранить свой маленький мир на двоих.

Чашка крепкого кофе, сваренного Зинаидой, а не созданный бездушной машиной, немного приводит чувства в спокойное состояние. Зина оказывается душевным человеком, окутывающим материнским теплом, которого так не хватало с четырнадцати лет. Мама умерла от инсульта, не вернувшись с работы. И всё вроде бы было хорошо: тридцать восемь лет, здоровое сердце, отсутствие недомоганий. Никто не думал, что утренняя головная боль станет первым звоночком к вечерней катастрофе. Отец не смог оправиться, сох заживо на протяжении трёх лет, и отправился вслед за мамой от сердечного приступа. Оно и так его беспокоило, но уставший организм не справился с кризом. До совершеннолетия была под фиктивным присмотром дяди, которому до меня не было никакого дела, так что на следующий день после восемнадцатилетия он выдал мне документы, деньги на месяц и отправил во взрослую жизнь.

А дальше работа, заочка, борьба за существование, подсчёт копеечек на протяжении десяти лет с долгим обдумыванием купить яйца или пачку макарон. Справилась, не скатилась, выкарабкалась. Вот и сейчас справлюсь. Ради Ларри и будущего с ним.

- Птичка! Я дома! – кричит Лар из прихожей.

- Так рано? Что-то случилось? – выскакиваю из кухни, бросаясь на шею любимому.

- Случилось. Проблемы с подрядчиком, - сжимает задницу, оставляя скользящий поцелуй. – Собирай вещи. В четыре самолёт в Лос-Анджелес. Поживём там пару месяцев, пока проблему с лицензией не решим.

- Лар, а как же моя работа? Я не могу так надолго всё бросить, - паникую.

- Я отправлю управляющего. Он проследит, пока тебя не будет, - успокаивающе гладит по спине.

- А Плюшка?

- Пуфик тоже заберём, - вздыхает, делая вид, что это здоровенная корова, а не маленькая кошечка. – Много не бери, всё на месте купим.

Вещей и так немного, только то, что привезла вчера с собой. Собирать оказалось нечего – ещё не распаковывала. Лар загружает небольшой чемодан, основную часть которого составляют документы. Глядя на него, избавляюсь от массы барахла, упаковав только бельё, спортивный костюм, косметические средства и пару платьев. По прилёту нас ожидает грандиозный шоппинг. Отдав Зинаиде дальнейшие распоряжения, направляемся в аэропорт.

- У нас частный самолёт, - делится информацией Ларри, щупая мою коленку. – В нём есть спальня…

- Собираешься соблазнить меня на высоте десять тысяч метров? – улыбаюсь.

- И не только соблазнить. Заставить стонать… - поигрывает бровями. – Умолять… Требовать...

- Я уже готова стонать, умолять и требовать, - прикладываюсь на плечо. – Где будем жить?

- У меня небольшое поместье на прибрежной территории. Тихое место, бассейн и отшлифованная прислуга. Тебе понравится.

Салон самолёта зонирован на три части, не считая кабины пилотов. Белый салон с восемью креслами, обтянутыми нежнейшей кожей, небольшое помещение с рабочей зоной для стюардессы, готовящей напитки и разогревающей простую еду, и самая интересная комната в чёрных тонах с двуспальной кроватью, тумбочкой, встроенным шкафом и стеклянной перегородкой, за которой расположился душ, не прикрытый от посторонних глаз. Узкая дверь ведёт в микро-уборную, отделанную зеркальными панелями, так что туалет выглядит слишком экстравагантно. Сидишь на унитазе, окружённая своими отражениями, сидящими на унитазе. Хотела бы я посмотреть на того горе дизайнера, страдающего нарциссизмом, сидящего в этом помещении.