– Замолкни, Иниго, никому не интересно слушать сказки про твою месть, – отрезал Зверобой и повернулся к Астиноме. – А ты прекрати дурачиться. Вы все – дети малые. Вам не понять одной очевидной вещи: если мы хотим улететь отсюда, то нам нужно отыскать ключ от твоих туфель. А заполучить их можно, лишь убив розового принца.

Глаза Астиномы заблестели влажной пеленой, и в уголках глазниц выступили слёзы. Но лицо её оставалось непроницаемым: лишь блёклость на щеках напугала Одиссея. Он тихо спросил:

– А когда мы достанем ключ, что тогда? Куда вы хотите полететь?

– В наши земли. В свободные и безграничные, где не будет тревожить нас ничего, кроме безмятежности, – мечтательным голосом пояснил Зверобой. – Там нам место.

Одиссей присел на землю. Лицо его замкнулось, побурело в висках. И в притупленном взоре мимолётом всплыло отчаяние. По одному из палаток и самодельных домиков из одеял стали выпрыгивать сонные головки самых маленьких разбойников. Лениво потирая глазки, они нетерпеливо осматривались вокруг. А когда толпа вдруг ожила в непредвиденном залпе живости, и каждый из ребят стал выступать с планом, как умертвить розового принца, Одиссей убитым голосом произнёс:

– А что станется со мной?

Все вокруг утихли. Зверобой, до того хвастливо размахивающий своим мечом, обернулся и рассмеялся. Ему вторили остальные.

– А нам какое дело? Мы поможем тебе проникнуть в Колыбель. Ты достанешь нам ключ и отыщешь Грессу. Затем наши пути разойдутся.

– А я могу полететь с вами?

– Зачем нам брать тебя с собой?

– Не знаю, – рассеянно отпустил Одиссей, но следом едва слышно добавил: – Я убью куст в Колыбели и розового принца. Тогда вы возьмёте меня с собой?

– Ты не убьёшь его без Нотунга. А я его ни за что не отдам. Это моя честь, – отмахнулся Зверобой. – Даже если ты сумеешь уничтожить его другим путём, то всё равно не сможешь полететь.

– Это почему?

– А вот почему…

Зверобой махнул руками в стороны, и толпа податливо расступилась. Тогда он бережно, почти заботливо отложил свой меч и встрепенулся. Прямо перед ним брызнула цветная пыльца – красная вперемешку с жёлтым и синим, – и тело старшего разбойника исчезло. Одиссей поднялся на ноги, обнаружив, как вместо Зверобоя перед ним предстала крошечная птичка, не более четырёх дюймов в размахе. Пёстрая, с красной грудкой и широким размахом высеченных перьев, на лице её блестел острый клюв и маленькие глазки. Одиссей признал в крошечной птичке колибри, но по-прежнему оставался огорошен увиденным.

– Это Зверобой, – угодливо объяснил Иниго.

– И ты так можешь?

– Могу. Все мы. Кроме тебя. Астинома тоже может, а потому розовый принц держал её в клетке.

Зверобой подлетел к чужаку совсем близко – ещё чуть-чуть и острый клюв уколол бы его по носу. Одиссей уклонился, но маленький колибри продолжал кружить вокруг него, притупляя слух шелестом быстро трепещущих крыльев.

– А я так не могу?

Одиссей отмахнулся от птицы. Монтойя не успел ответить. Тогда Зверобой вновь озарился яркой вспышкой пыльцы и принял свой прежний облик. Глумливо он указал пальцем на пришлого и с вызовом ответил:

– Нет, не можешь. Лишь в миг острой самоотверженности мы получаем дар принимать свой истинный вид. А ты – чужак и плут вдобавок, а потому тебе не дано обращаться.

– Я научился становиться птицей, когда пытался защитить отца…

– Не начинай, Иниго.

Одиссей поскрёб подбородок.

– А до ваших краёв можно только долететь? А если на самолёте?

– На чём?

– На летальном аппарате…

Рассматривая ватагу с вытянутым от удивления лицом, Одиссей решился на безумную идею. Ведь ничего в своей жизни он не знал лучше обуви: мастерил, зашивал и сколачивал, собирал воедино и усовершенствовал. И теперь глаза его получили награду за труды скрюченных рук – когда открыл он для себя, что башмачки его вдруг ожили и поплыли по бескрайнему и безымянному морю.