Ещё были летние дни, чаепития на высокой террасе нашего дома, подруга Ларза, смеющаяся над несмешными шутками приглашённого тётей Лиз усатого воздыхателя, синие глаза и ямочки на тщательно выбритых щеках сидящего напротив… Я даже мысленно замешкалась, вспоминая его имя. Стыдно не помнить имя того, с кем случился первый поцелуй, неловкий, почти детский. Гайн, точно.

– То есть мечты были? – не унимался Рене, звуком негромкого голоса выбив меня из воспоминаний.

– Даже мечтами назвать не могу, – отмахнулась я, а губы против воли сложились в улыбку. – Отец сразу сказал, что к выбору моему прислушается, но окончательное решение оставит за собой. Так что мечтать и вздыхать я могла сколько угодно, но за кого попало отец меня бы не отдал. А нравился мне брат одной подруги, мы с ней вместе учились, жили в одном городе, бывали друг у друга в гостях. Иногда она брала с собой Гайна. Несколько раз он приезжал с родителями Ларзы навестить её в пансионе… Не я одна, добрая половина воспитанниц старше тринадцати лет смотрели на него воловьими глазами.

Рене покосился на меня угрюмо, тёмные когти с неприятным скрежетом царапнули зубчатый край стены, и я поспешила исправиться:

– Ну, может, и не воловьими, но со стороны смотрелось глупо и уморительно. Да что там! Его улыбка с ямочками на щеках и необыкновенно синие глаза заставляли смущённо краснеть даже преподавательский состав, от молодых учительниц до почтенных дам весьма солидного возраста. И мне кажется, он о сокрушительной силе своего обаяния знал. Так что… любовалась я его пшеничными локонами и васильковыми глазами преимущественно издалека и как можно тише.

– Преимущественно? – из всего потока сказанного вредный сыч выцепил только это.

Про поцелуй, случившийся, в нашем саду за розовыми кустами, густо усыпанными благоухающими цветами, я не стала говорить. Мне тогда стало безумно интересно, от чего такого девчонки томно закатывали глаза и шептали с придыханием. Впечатления остались смешанные: вроде и не противно, но на небеса в неземном блаженстве я не вознеслась.

– Дело даже не в том, что я сомневалась бы в его верности, – хмыкнула я и поправила немного сползший с плеча плед. – Отец даже не рассматривал вариант породниться с семьёй Гайна. Не выгодная, не блестящая партия, – невольно передразнила я папины интонации. – Но ­молод, хорош собой, воспитан, обходителен, умел поддержать практически любую беседу. Конечно, я и смотрела, и помечтала немножко.

Долговязый птиц продолжал смотреть хмуро, но причины его недовольства я не понимала: сам же завёл тему! Протянул руку и поправил края пледа, задел выскользнувшую из укладки прядь, убрал за ухо. Острые когти ничуть не мешали, не задевали моей кожи. Я чуть отодвинулась, давая понять, что тянуть ко мне руки не надо. Возможно, в Альнарде более вольные нравы и правила приличия, возможно, на выступающей над обрывом башне, когда вокруг лишь высота, бескрайнее небо и ни одной живой души кроме нас, не следовало думать о приличиях, но меня смущали его свободные жесты. Рене моё движение уловил чутко, дёрнул уголком губ, но волосы оставил в покое.

– И всё? – уточнил он с непонятным упорством. – Больше никаких воздыхателей? Женихов, обивавших порог вашего дома?

Я пожала плечами.

– Как видишь. Я не была помолвлена, хотя какие-то предложения родителям поступали, но я была ребёнком и тема замужества тогда меня не интересовала. Позже… не успела. Мама писала, что в мои последние летние каникулы меня ожидает интересное знакомство, возможно, мне собирались представить претендента на руку и сердце, точнее, на богатое приданое и в потенциале высокий уровень магического дара. Но я приехала сразу после ареста родителей и… Это я уже рассказывала. Из возможных претендентов меня нашёл только Верген.