– А ты – оборотень? – восхитился я.

– Был бы, тогда не выперли бы, – философски объяснил Пашка. – Своих у нас не едят.

– Ну, это понятно, – согласились мы с Аликом в один голос.

– А что делать думаешь? – поинтересовался я.

– Да есть предложение в принципе. Зовут начальником охраны в одну структуру. Там у них сеть супермаркетов… Может, соглашусь… На государевой службе не разбогател, может, хоть там подкормлюсь. Не пропаду, в общем! Ну так что, добавлять будем? – переспросил он. – Или будем, но с неохотой? Давайте навскидку – одно из двух?

– И ты еще спрашиваешь? – возмутился Алик. – Сколько времени мы не собирались вместе, и ты еще спрашиваешь?!

Алик был уже хорошо поддатый, он всегда пьянел быстро и бурно. На мой взгляд, он так и остался наполовину ребенком. Такой домашний московский мальчик из интеллигентной семьи, несмотря на бас, бороду и выразительные кавказские глаза, на которые делали стойку все патрульные милиционеры.

Я согласился с ним. С ними обоими.

Нельзя сказать, что мы теперь регулярно общаемся. Скорее – периодически. С той необязательной периодичностью, когда созвониться раз в месяц – уже много, а встретиться – целое событие.

После школы, после наших посиделок у бабушки, после окончания институтов жизнь каждого, естественно, потекла по своим дорогам. Много лет, больше десятка наверное, мы даже не перезванивались. С моей стороны – вполне осознанно, были причины…

И все-таки Пашка и Алик – единственные, кого я могу назвать своими друзьями. По крайней мере, надеюсь, что они тоже так считают.

С годами начинаешь понимать все отчетливее – это приятно, когда тебя считают за друга…

С кладбища мы вышли навеселе. И веселые. Старушки с искусственными цветами, торговавшие у ворот, на нас покосились.

Машин на стоянке перед кладбищем было мало. Будни. Среда – не самый удачный день для похорон. А какой удачный, кстати?

Потом я заметил его… Вздрогнул от неожиданности. Да, тот самый дед, что спас меня от машины, в своем убогом пальто, вызывающе отсвечивающем исподней подкладкой, коричневых валенках и нелепой шляпе с обвисшими полями и ленточкой. Он расположился неподалеку от старушек с несколькими скромными фиолетовыми букетиками. Просто стоял и торговал. И смотрел. На меня?

Казалось бы, что странного, если я встретил старика рядом с кладбищем? Где еще встречать стариков, как не рядом с кладбищем? Все правильно, все нормально, прах поспешает к праху. Кто-то еси, а кто-то уже на небеси… Эти успокаивающие мысли мелькнули у меня в голове, как только я увидел его. Но все равно наша вторая встреча неприятно резанула меня. Одно событие – это событие, два – уже тенденция. Где-то я читал или сам придумал?

Расгоряченный водкой, выпитой почти натощак, я решительно подошел к нему:

– Торгуешь, дед?

Его блеклые, жидкие глаза глянули на меня с усмешкой. Смеется надо мной? Узнал?

– Торгую, – подтвердил он своим дребезжащим голосом. – Берите, молодой человек, отдам недорого. Хорошие цветочки, ласковые, в самый раз на могилку.

– На чью?

– А на чью угодно. На вашу можно. Ласковые цветочки, – снова повторил он.

Да он сумасшедший! Просто сумасшедший и ничего больше…

– Я, между прочим, пока живой! – сказал я с пьяной, бесшабашной лихостью.

– Ну, так это пока…

– Типун тебе на язык, старый! – я почувствовал, что снова начинаю раздражаться. То ли на его нелепость, то ли на его гаденькую усмешку, а может, на все сразу. Но грубое слово так и завертелось на языке.

– Так что, берете цветочки?

– Да пошел ты..! – не сдержался я.

Сумасшедший! В тот момент я твердо в это поверил.