– Юрик, ну ты идешь?! – окликнули меня мужики.

– Да-да, конечно!

Сумасшедший, и ничего больше!

Я поспешил за ними, гордо отвернувшись от деда. Спиной чувствовал, как тот смотрит мне вслед. Или это мне казалось?

– Знакомого встретил? – спросил Пашка.

Я отрицательно помотал головой. Он больше не стал ничего спрашивать. Да и что я мог ему ответить?

Алик подвел нас к вишневой «Тойоте». Машина была почти новой. Блестела чистотой и лаком, несмотря на погоду. Я представляю, как Алик ее вылизывает, он такой.

– Хорошо живут промышленные архитекторы, – отметил Пашка.

– Недавно купил, – похвастался Алик.

– Автомобиль – друг человека, – сказал я. – Железный конь пришел на смену почти своим ходом.

Пошутил я, скорее, машинально. Неприятный осадок от встречи с дедом все еще оставался в душе. Еще его насмешливый взгляд, острый, как скальпель. Да нет, конечно же просто сумасшедший…

– Красиво излагает, а, Алик? – спросил Пашка.

– Это он умеет, – подтвердил Алик.

– Говорить?

– И говорить тоже. И что другое, когда захочет. Он многое может, – балагурил Алик.

Он с широкой пьяной улыбкой рылся по карманам куртки, искал ключи от машины.

Я вздрогнул от его слов. Намекает? Нет, просто пьяный, просто болтает… Язык оторвался от мозгов и вприпрыжку гоняется за словами, как щенок за резиновым мячиком. Ничего больше. Никаких фиг в кармане и иезуитских подтекстов. Алька – человек открытый.

Или я от водки стал слишком мнительным? Похороны, дед, Алик с его двусмысленными разговорами – все одно к одному. В этот момент мне действительно захотелось нажраться до соплей.

«А пошли вы все на х…й!» – как сказал больной, с удовольствием умирая…

Алик наконец нашел ключи и кинул их Пашке. Тот поймал их одной рукой.

Ловко!

Машину майор Пашка вел уверенно и быстро. Профессионально. В отличие от многих водителей-профессионалов, он не комментировал действия других на дороге, просто не замечал их в упор. От этого его манера езды казалась еще более лихой и напористой.

Ехали мы недолго. Одно место, куда Пашка привез нас, называлось кафе-бар «У Дениса». Вывеска светилась крупными неоновыми буквами, яркими при пасмурном свете.

– Дениса Федорова помните? Из «В» класса? Это его забегаловка, – сказал Пашка.

Денис Федоров… Что-то припоминаю…

По-хозяйски хлопнув дверью, мы вошли внутрь кафе-бара. Ничего, уютненько. Свет не резал глаза, музыка звучала негромко и мелодично. Вкусно пахло кухней. Проголодались на кладбище. Только сейчас я это почувствовал. А ведь не ел с самого утра. Завтра, надо думать, опять гастрит разыграется. Хорони после этого всяких Витьков…

Народа в зале почти не было. В углу за чашками кофе шушукалась парочка да за одним из столиков окаменела над бутылкой пива фигура в черной коже. До сих пор не знаю, как сейчас считается, черная кожа – это признак крутости или педерастии?

В конце зала блестела разноцветными бутылками стойка.

– Пал Егорычу мое почтенье!

За стойкой стоял сам Денис. Если бы не Пашка, я бы его не узнал. Он тоже не сразу узнал нас с Аликом.

Помню, в школе это была тощая меланхоличная личность. Не слишком чистые волосы до плеч, отрешенный взгляд и тщетные мечты о четверке за четверть.

Теперь Денис оказался пузатым и веселым. С нотками острого злого веселья, мол, пропади все пропадом, а напоследок лучше выпить и закусить всласть. С красными, словно накрашенными, щеками и носом и круглыми, блестящими, как у хитрой вороны, глазами. Он был лысый или просто до блеска бритый, не поймешь. На запястье я заметил характерную зековскую наколку.

Вот и утверждай после этого, что люди не меняются. Меняются. Становятся карикатурами на самих себя. Его можно было узнать, но нужно было долго присматриваться. Сразу бы не узнал.