‒ А ты чего тут стоишь?

Лера растерянно глянула на неё. Подруга ведь совсем ещё ничего не знает. Они, конечно, обсудили вдвоём, кто мог быть тот мужчина, но тётя Галя в ответ на их вопрос сказала, что он приходил по делу, и им даже в голову не пришло подумать про такое. Что он ‒ Алинин отец. А ведь они даже похожи ‒ глаза, волосы. Только подруга чуть посветлее. И улыбаются одинаково. Или это только сейчас стало казаться?

И другое в голову не пришло ‒ да вообще ни разу в жизни не приходило! ‒ что когда-нибудь они могут расстаться. А тут даже не «когда-нибудь», вполне возможно, очень скоро.

От подобных мыслей ‒ мурашки по коже и в груди образуется мёрзлая пустота. Представить не получается, но и не надо, если достаточно только подумать и уже не по себе.

Определив по звону посуды, что мама в данный момент находилась на кухне и, скорее всего, одна, Лера бросила Алине:

‒ Пить хочу. Я сейчас. ‒ Выскочила из комнаты.

Мама действительно была на кухне, переставляла кастрюли из сушилки в шкаф. Наливая воду из графина в чашку, Лера придвинулась к ней поближе, спросила, понизив голос почти до шёпота:

‒ Мам, а отец Алину в другой город увезёт?

‒ С чего ты взяла? ‒ составляя кастрюлю в кастрюлю, откликнулась мама, скорее всего, на автомате, до конца не осознав, и только потом резко развернулась, обеспокоенно посмотрела на дочь. ‒ Откуда ты про Алининого отца знаешь?

‒ Услышала, ‒ упрямо насупившись, не взирая на возможное осуждение, честно призналась Лера, ‒ как вы с папой разговаривали. ‒ И опять спросила: ‒ Так увезёт?

‒ Нет, ‒ мама замотала головой, вздохнула озабоченно, но про то, что подслушивать не хорошо, напоминать не стала. ‒ Почему он должен Алину куда-то увозить? Во-первых, её мама здесь. Во-вторых, он теперь тоже здесь живёт. Да и раньше жил. У него дом свой. И даже где-то тут не очень далеко.

Лера задумчиво поджала губы, оценивая информацию. Пока вроде всё очень даже неплохо.

‒ А ты его видела?

‒ Нет. А где бы я могла? Если только очень давно. Мы когда-то в одной школе учились. Но он, как и Галя, меня на пять лет младше. Я таких мелких не рассматривала. ‒ она улыбнулась, но уже через секунду опять стала серьёзной. ‒ И, надеюсь, ты с Алиной ещё не поделилась новостью?

‒ А ей, что, так и не скажут? ‒ озадаченно поинтересовалась Лера.

‒ Скажут. Галя сама скажет, ‒ произнесла мама многозначительно, легонько щёлкнула пальцем дочку по кончику носа, ‒ а не ты.

‒ Я и не собиралась, ‒ опять насупилась Лера. ‒ Что я, не понимаю?

Мама обхватила её за плечи, притянула к себе, прижала к боку.

‒ Ну, ты-то всё понимаешь. Я и не сомневаюсь. Ты у меня большая и очень умная.

А когда они в следующий раз пришли к тёте Гале в больницу ‒ Лера всегда с подругой за компанию ходила, чтобы ей не одной ‒ тот самый мужчина, Алинин отец, уже был в палате, сидел на стуле возле тётигалиной кровати, и Лера поняла, что сейчас случится, и осталась стоять у двери. Она ведь в отличие от подруги уже всё знала и, наверное, считалась сейчас посторонней. Но её не попросили выйти.

Подруга тоже нерешительно затопталась на подходе, переводя вопросительный взгляд то на маму, то на неожиданного гостя, а тот улыбнулся, хорошо так, открыто, произнёс навстречу:

‒ Здравствуй!

Алина в ответ тоже поздоровалась, дёрнула плечом, всё-таки подошла к матери, продолжая с пристальным любопытством посматривать на посетителя. Тётя Галя взяла её за руку. И неясно, для кого это было важнее: для неё самой, чтобы набраться решимости, прежде чем признаться, или для её дочки, которую ожидало необычное известие. А, ведь возможно и то, и другое. И даже Лера взволнованно замерла, услышав предназначавшееся вовсе не ей: