Тело с удивлением узнает новые ощущения. Помимо дрожи и слабости внутри зарождается странное чувство, похожее на щекотку – другого описания я не могу придумать. Но это очень приятно, а еще начисто лишает разума и способности сопротивляться.

Требовательные губы раздвигают мои, горячий язык касается моего, вынуждает отвечать на поцелуй. Я почти ничего не умею, но тело действует само. Умом я понимаю, что нужно отстраниться, вырваться, закончить это безумие, но в следующую секунду особенно сладкого спазма уже не понимаю – зачем?

В первую встречу в лифте я его даже не заметила. Для меня все соседи были бесплотными безголосыми тенями. Во вторую встречу он до смерти меня перепугал. В третью – показался мрачным и холодным. А сейчас губы, что творили с моим телом магию, обжигающе горячие. Они срывают с моих губ стон, требуют ответа, на который почти уже нет сил.

Неожиданно все заканчивается. Я отшатываюсь от Андрея и хватаю ртом воздух, а он совершенно спокоен. Будто поцелуй не вывернул его наизнанку, не открыл доселе неизвестные желания. Черт, да так оно и есть! Язвительный сукин сын, он надо мной просто издевается!

- Зачем ты это сделал?

- Что?

- Поцеловал меня!

- А зачем ты отрезала волосы?

- Я тебя ненавижу!

- Забыл, в какой момент мы поменялись ролями? Цветочек, это я тебя ненавижу, забыла?

- Я не Цветочек!

- Ты права. Лиана – хищная тварь. Прямо как блондинка-математик.

- Иди ты в задницу! – кричу я, бросаю ножницы, которые до сих пор сжимала в руке, и несусь наверх.

Мне даже негде скрыться, забиться в нору, чтобы пересидеть пережитое унижение. Поэтому я просто накрываюсь одеялом с головой. Меня бьет мелкая дрожь, а в теле еще ощущаются отголоски сладкой тянущей боли. Они мешают погружаться в темноту, не дают уснуть. Я еще чувствую на губах его вкус, тепло, руки на талии и пальцы, случайно коснувшиеся обнаженной кожи у края рубашки.

Сколько так лежу, не знаю, но в конце концов слышу шаги и скрип двери: Тихомиров поднимается на чердак. Я чувствую, что он рядом. Кровать прогибается под весом мужчины.

- Уходи! – глухо рычу из-под одеяла и подушки.

Андрей не отвечает. Я чувствую какое-то шевеление в ногах, а потом он начинает втирать в лодыжку мазь и… это пытка. Это как если бы меня били током и одновременно делали массаж ног. Тело скручивает от спазмов, а одновременно с ними разливается блаженство. Мне приходится стиснуть зубы, чтобы не стонать. Не хочу доставлять ему удовольствие, но готова как собака, задергать лапой от удовольствия.

Наверное, касания длятся куда дольше, чем должны. И от лодыжки руки мужчины поднимаются выше, массируют колено, останавливаясь на середине бедра. Я замираю и, кажется, даже не дышу. Сама не знаю, чего меня хочется: чтобы он остановился или продолжил. Мучительно долго текут секунды. Хочется думать, что Андрей борется с собой, понимает, что сегодняшний вечер идет в совершенно ненужном направлении. Что он не может меня касаться, не должен целовать, а я не имею права этим наслаждаться.

Но на самом деле я не знаю, о чем он думает. Лишь чувствую острое сожаление, когда мужчина убирает руки и поднимается. Я слышу, как он идет к выходу, как закрывается дверь – и снова не слышу щелчка замка.

Что ж, теперь я не заперта. Но меня прочно приковали к чердаку собственные страхи и желания. Я лежу еще несколько минут, а затем вскакиваю и принимаюсь лихорадочно ходить туда-сюда по комнате.

Сумасшествие! Я только что целовалась с человеком, который меня похитил и держит запертой на чердаке дома вдали от цивилизации. Но черт с ним, с похищением. Я целовалась с мужчиной, которого обвинила в нападении! Чья жизнь рухнула из-за моей лжи!