— Что бы я ни ответил, ты же все равно останешься при своем, — сунув руки в карманы, он одаривает меня неприязненным взглядом. — Давай лучше закроем тему. Согласна?

— Да, — послушно киваю, проглотив горький комок.

— Вот и славно, — улыбнувшись, он отрывается от столешницы и ленивой походкой уходит из кухни. — Кофе и сэндвич не забудь, — бросает по пути.

— Может, тебе еще отсосать? — запоздало огрызаюсь я, надеясь, что муж не услышит.

— В другой раз, Май, — смеется Кравцов. Скотина бессовестная. А я дура бесхребетная, терпила, тряпка.

Ненавижу.

Не мужа. Себя. И сделать ничего не могу. Думала, время пройдет, отпустит, но нет, только хуже становится. Помешательство какое-то. Самой от себя тошнит, а красиво уйти, гордо хлопнув дверью, слабо. Слишком тяжело он мне достался, чтобы так легко отказаться.

— Черт! — спохватившись, я проверяю коржи в духовке. Фух, еще пару минут и подгорели бы. Торт на годовщину — дело святое, особый ритуал, который я не собираюсь отменять из-за того, что мой муж — редкостный козел. Съест, никуда не денется. И торт, и ужин. Жаль, что он совсем не пьет, дела бы с зачатьем пошли быстрее, но ничего… я и так справлюсь.

Кравцов

— Херовый день? — любопытствует Олег, завалившись в ординаторскую. Бегло оценив мою мрачную физиономию, он ставит передо мной бумажный стаканчик с чаем и садится за соседний стол. — Тебе явно нужнее.

— Спасибо, но ты и сам выглядишь не фонтан, — иронично замечаю я, потягивая затекшую шею.

— В два часа ночи вызвали, ироды. Экстренный случай, но вроде обошлось, стабилизировали, — Богданов устало трёт лицо. — А у тебя что? Тоже тяжёлый пациент? — спрашивает или скорее констатирует Олег, окинув меня понимающим взглядом.

— У меня легких не бывает, — сделав глоток чая, я отодвигаю в сторону рабочий ноутбук, чтобы случайно не залить.

— Аналогично, Сань. Тихо тут как-то сегодня. Даже подозрительно, — оглядев пустую ординаторскую, вслух размышляет Олег.

— Пересменок. Студенты еще не подтянулись. До обхода время есть, можешь немного вздремнуть в сестринской. У них там диван удобный, — предлагаю я отличный вариант.

— Опробовал уже? — ухмыляется Богданов. Я равнодушно пожимаю плечами. Шутить и остроумничать настроения нет. — Как на конференцию съездил?

— Как обычно. Информации вагон, времени на изучение в обрез. Через дней десять начмед опять что-то там запланировал. Но я, наверное, пас. Пропущу разок, — нехотя отвечаю я.

— Ты реально сегодня какой-то замученный, — прищурившись, допытывается Богданов. — Рассказывай, вместе будем думать.

— Вместе не получится, — нехотя отзываюсь я, откидываясь

на спинку кресла и вытягивая под столом ноги. — Пациентка по моей специализации.

— Все настолько плохо? — сочувственно осведомляется Олег.

— Перспективы не самые радужные, — помолчав какое-то время, скупо выдаю я. — Помимо неблагоприятных прогнозов, есть ещё и личная составляющая, — сцепив пальцы в замок, я резко подаюсь вперёд, опираясь локтями на стол.

— Какая? — в уставших глазах Богданова проскакивает любопытство.

— Я близко знаком с пациенткой.

— Насколько близко? — нахмурившись, уточняет Олег.

— Это Олеся, — мрачно отвечаю я, а в голове снова прокручивается огромная история болезни Веснушки, переданная несколько дней назад ее родителями.

Матвеевы обратились ко мне лично, поймали буквально с трапа самолета. Только включил телефон, и сразу звонок. Через час уже был в клинике. Игорь Степанович с женой кратко и четко обрисовали ситуацию, передали Олесину медкарту. То, что я там увидел, повергло меня в шок. Не как хирурга-онколога, а как человека, который понятия не имел… Ни малейшего понятия, бл*ь, хотя прожил с Олесей в одной квартире почти год. Херовый из меня выходит врач, раз я не замечал настораживающих симптомов и не обращал внимания на тюбики с якобы витаминами, которые она постоянно принимала. Я просто поверил ей на слово, а странности поведения списывал на особенности ее нестандартной личности. Она все знала, черт подери. Знала и намеренно скрывала от меня правду. Зачем?