– А ты можешь просто поддержать меня, а не искать причину? – вздыхаю. – Что, если я просто этого хочу с тем же упрямством, с каким ты ищешь проблемы на свою задницу?

Подруга улыбается и приобнимает меня за плечи.

– Как скажешь. Но я всё равно думаю, что тебе стоит переехать – я бы отдала тебе ключи от продовольственного склада, и холодильник перестал бы пустовать.

– Я могу просто напоминать тебе об этом? – использую последнюю отговорку.

– А я всё равно буду забывать, – весело отмахивается, и где-то на задворках сознания проскакивает мысль, что Кира будет забывать специально. – Ну, давай же!

Ну, в общем-то, в этом переезде не было ничего плохого, так что...

– Ооокей, – киваю, и Скорина громко верещит прямо мне в ухо, заставляя поморщиться.

Ненормальная.

На следующий день с утра я решаю поговорить с Таней о своём переезде; приходится очень тщательно подбирать слова, потому что моя тётя – очень ранимый и обидчивый человек: если решит, что я пытаюсь от неё отделаться, потом проблем не оберёшься. И да, было немного смешно оттого, что мне уже двадцать лет, а я до сих пор спрашиваю разрешения перед тем, чтобы что-то сделать. Таня на удивление спокойно принимает моё решение, прокомментировав коротким «Наверно, так будет лучше», и всё воскресенье мы с Кирой тратим на то, чтобы перетащить к ней мои вещи. Вечером я падаю на кровать без задних ног, мечтая так и провести остаток выходных, но Кира упрямо не даёт мне этого сделать.

– Вот на пенсию выйдешь – отдыхай, сколько влезет, – дёргает меня за ногу. – Жизнь-то мимо тебя пройдёт, если всё время будешь дома сидеть!

Ничего не имею против; это Скорина у нас – батарейка энерджайзер: вечно её куда-то тянет вляпаться. А меня и так всё устраивает, но, с другой стороны, и быть депрессивной девочкой тоже не хотелось. Поэтому, поднявшись на ноги, меняю пижаму на полинялые джинсы и свитер и позволяю Кире утянуть меня на «Арену» – место, где иногда отвязные персонажи из соседних районов гоняли на мотоциклах.

Обратно домой возвращаемся за полночь; я еле передвигаю ноги от усталости и, только засыпая, вспоминаю, что не подготовилась к завтрашнему семинару по конфликтологии. Снова придётся вставать в несусветную рань и делать домашку, но сейчас было всё равно: глаза просто закрывались.

Где бы набраться ответственности?..

2. Глава 2. Побитые жизнью. Влад

– Эй, дружище, – слышу за спиной голос брата и оборачиваюсь. – Ты идёшь?

Игнат стоял босиком на пороге моей комнаты и натягивал футболку.

– Пять минут.

Он кивнул и скрылся в коридоре.

Бросаю взгляд в зеркало, покрытое едва заметной паутинкой трещин, за которые автоматически цеплялись глаза, но в этот раз внимание останавливается на тёмных кругах под глазами. Ты можешь быть хоть тысячу раз бессмертным, но какой в этом смысл, если без сна всё равно становишься похож на умертвие?

Сегодня очередной переезд – третий за последний месяц – и я уже малость задолбался. Конечно, в шею нас никто не гнал, мы всегда сами определяем сроки, но я терпеть не мог этот следящий отцовский взор. Он хоть и был ненавязчивым, всё же дико бесил, потому что ненавижу, когда за мной «подглядывают».

А если твой отец при этом ещё и Всадник – это нихрена не круто.

Конечно, поначалу было здорово – первые пару сотен лет: бессмертие, вечная молодость, возможность наблюдать за сменой поколений – я чуть ли не с начала мироздания слежу за историей человечества, так что могу рассказать про любые события, происходившие в мире за всё это время – даже про те, о которых люди ничего не знают. Но наша с братьями жизнь – это не бесконечные тусовки с бочкой пива и длинноногими девочками; всё гораздо прозаичнее: наши отцы однажды решили, что им самим вмешиваться в ход истории нет нужды, и можно завести детей, которые будут выполнять за них всю грязную работу. У Игната и Дана были самые простые обязанности: сеять распри и хаос, давать искру для конфликтов, насылать голод и подпитывать нескончаемую жажду к любым вещам – деньгам, славе, еде, алкоголю... У Принца тоже всё было не особо сложно – забирать жизни тех, кому это предначертано: во время войн, которые развязывал Игнат, или голода, который посылал Дан, Принц забирал жизни в таких масштабах, от которых даже у меня волосы становились дыбом. Конечно, я сын Смерти, и на первый взгляд кажется, что это моя работа – отнимать жизнь, но я единственный из всей компании был обложен ответственностью: поддерживать равновесие и баланс. Если человек, которому суждено умереть, по какой-то причине смог выжить, я должен это исправить; и наоборот – мои братья очень часто заигрываются, и гибнут те, чей черёд ещё не настал, так что мне приходится возвращать их с того света – буквально.