Это место звания города не заслуживало однозначно – так, небольшая деревушка городского типа. В городе обычно хоть развернуться можно, а здесь чихнёшь в одном конце – на другом тебе ответят «Будь здоров». Высотками даже не пахло, а сталинские пятиэтажки точно не котируются; я знал, куда еду, и предпочёл купить дом в элитном районе, где стоят только частные, но толковые – и охренеть, какие дорогие. Двухэтажные строения были как-то бестолково разбросаны по периметру одной окраины города – некоторые стояли слишком близко друг к другу – так что пришлось попотеть, чтобы найти самый отдалённый дом: хочу чувствовать себя в безопасности под собственной крышей и не ждать, что могу выйти на балкон и нос к носу столкнуться с соседом.

Центр вполне типичен: ни одного жилого дома, только общественные здания; между ними улицы шириной с парочку приличных фур, и меня приятно удивляет автомобильный поток – хоть с движением здесь всё в порядке. По мере продвижения к противоположному от нового дома краю города общественные здания сменялись пятиэтажками и захудалыми частными домишками и заканчивались производственными предприятиями: элеватором, сталелитейным заводом и даже животноводческой фермой.

– Напомни-ка: почему я не могу поехать один в своей машине? – наиграно задумчиво интересуется Игнат, постукивая костяшками пальцев по стеклу.

На улице во всю лил дождь, смывая снег и превращая дороги в грязную жижу, которая мерзко хлюпала под колёсами внедорожника – а что, самая та атмосфера для конца марта. Зато в такую погоду большинство людей предпочитали сидеть дома под тёплым пледом в компании горячего чая и какого-нибудь сопливого сериала или футбольного матча. И было чертовски здорово, когда добрая половина населения не болталась под ногами: ты не будешь вызывать подозрений, шныряя по городу и ища нарушителей, если нет свидетелей.

– Потому что мы не выделяемся, – отвечает вместо меня Принц, внимательно следя за дорогой. – Для такого мелкокалиберного городишки даже одной нашей тачки много – каждый прыщавый пацан тычет на ходу пальцем.

– Ну и что в этом такого? – стонет брат. – Раньше все разевали рты, когда мы появлялись в поле зрения на лошадях, а теперь то же самое с тачками. Время идёт, а нихрена не меняется.

– Потому что процент бедных всегда выше, – вмешиваюсь. – И через двести лет ты будешь привлекать внимание своим навороченным шестисотым космическим кораблём.

– Да пошёл ты, – психует Игнат и отворачивается к окну. – Вы с Принцем хуже отца.

Упоминать родителей вслух было чем-то вроде табу, которое мы сами же и придумали, потому что сравнивать родителей с кем-то – кощунство; Игнат знает об этом и прикусывает губы, но уже поздно: Принц ловит его взгляд в зеркале заднего вида, и его пылающие яростью глаза пугают похлеще любого орудия для пыток. Я тоже мог заставить дрожать одним взглядом, но эффект всё равно был не тот: у Принца гетерохромия, и в приступе гнева один глаз чернел, а второй становился белым.

Этакий жуткий мультяшка.

Конечно, меня самого всё это давно не впечатляет, но для неискушённого зрителя представление то ещё; бывало, зарвавшиеся подростки желали выпустить тестостерон и без разбору нарывались на неприятности, но дальше взгляда Принца дело не двигалось: никто из них так и не рискнул пустить в ход кулаки, потому что рядом с нами все на уровне инстинктов чувствуют себя не в своей тарелке.

Подавляющая аура – дело такое.

– Я уже забыл, когда последний раз за рулём сидел, – пытается перевести тему сидящий рядом с Принцем Дан. – Вы двое вечно осторожничаете, я скоро взорвусь от такой скрытности.