Минута в его обществе, и я уже не сомневалась, что с этой же очаровательной улыбкой, элегантно орудуя ножом и вилкой, он с удовольствием и смаком слопает любого, кто посмеет ему помешать.

– Теперь я понимаю, почему мой друг прятал свою прекрасную розу за семью замками…

Его болтовня меня раздражала. Но я старательно не подавала вида. Он проник в особняк как фокусник, и это явно лишь один из многих его талантов. Мне же не хватит сноровки даже для того, чтобы добежать до ближайших соседей.

– Давида нет. Сожалею.

– О чем?

Дурашливая улыбка показалась на его лице. Было не понять, издевается ли он надо мною или правда не понимает.

– О том, что вы не застали друга. И зря проделали свой путь.

– Разве я говорил, что хочу его видеть?

– Но…

Герман резко ухватил меня за подбородок. Склонился к моему лицу и прошептал:

– Я пришел к тебе. Познакомиться. А Давид… в этой истории для него нет больше места.

Он, конечно, почувствовал, как я задрожала. Но не пожелал придать этому значения. Так кошка дает возможность мышке уйти чуть дальше, чтобы веселее было играть.

– Еще увидимся, цветочек. А пока будь умницей.

Коснувшись моих губ быстрым наглым поцелуем, он резко отступил. Отвесил очередной поклон и, насвистывая веселый мотивчик, вышел через парадную дверь.

Я тут же бросилась включать охранную систему. Была бы поумнее, сделала бы это раньше. Но сдается мне, Германа подобным не остановить.

Утро началось прескверно – явился Буров. Хмурый и заметно уставший он рыкнул с порога:

– Какого черта ты к телефону не подходишь?

– У меня нет времени на болтовню.

– Это ты так о своем муже печешься?

– Благополучие Давида больше не моя забота. Пусть его девки стараются. Ну или вы, раз он вам платит.

– Спятила?

– Само собой. Разве нормальных в психушке запирают?

– Это был санаторий.

– Ага, расскажите это шизику, который каждую ночь с Кантом спорил о том, что есть сущее и безгранично ли бытие. Иногда так расходился, что весь этаж будил.

– Белль, – неожиданно мягко произнес Буров. – У тебя есть причина сердиться на Давида. Он виноват, я не спорю. Но сейчас не то время, чтобы вспоминать былое. Мы должны…

– Должны? – усмехнулась я. – Лично я ему ничего не должна.

– А тебя не смущает, что твой муж, вполне возможно, попал в беду?

– Уверена, ты с этим разберешься. И замнешь по-тихому все, что он натворит.

Вновь став самим собой, он свирепо сверкнул глазами и сказал:

– Даже не сомневайся.

Я передернула плечами. Сейчас мне было даже неуютнее, чем обычно в его присутствии. Если честно, Буров начинал меня пугать.

– А теперь подробнее и по порядку расскажи мне о вашей последней встрече.

– Я уже рассказывала. Много раз.

– Повтори. От тебя не убудет.

Хотелось послать его к черту, но не рискнула даже мысленно. Забубнила монотонно заученное:

– В пятницу утром мы позавтракали вместе. Я не хотела его видеть, но он притащил поднос в спальню. Деваться было некуда. Сказал, что к вечеру я должна быть готова. Какой-то очередной прием… Я попыталась отказаться. Но ему до этого дела не было. Велел быть готовой к шести. Мы поругались. Он уехал. А мне пришлось ехать на Невский за платьем. Все.

– Тебя не встревожило, что он не приехал вечером?

– Скорее обрадовало. Я хотела развестись, а не шляться по светским тусовкам, изображая былую любовь.

Проигнорировав мои слова, будто не слыша их вовсе, Буров продолжал допытываться:

– Ты с кем-нибудь еще встречалась в тот день?

– Нет. И ты это знаешь. Надсмотрщик, которого Давид приставил ко мне, наверняка докладывает и тебе, и ему о каждом моем шаге.