– Мама, а папа меня любит? – этот вопрос загоняет меня каждый раз в тупик.

Что отвечать на него? Не скажу же я дочери, что папа у нас – чисто формальный. Ему плевать на неё, и он даже алименты не считает нужным платить. А подарки от папы на день рождения и по праздникам я покупаю сама – чтобы Дарина не догадалась раньше времени, что она Скроцкому не нужна.

– Думаю, да, – отвечаю, скрестив пальцы. Не хочу обманывать и обнадёживать малышку, но приходится.

Я тоже в детстве сомневалась, любит ли меня папа. И теперь знаю точно – он меня любил. Не мог или не хотел жениться на маме и быть со мной рядом, но старался, чтобы я не ощущала себя брошенной.

Со Скроцким всё изначально было иначе. Ребёнок, рождённый в законном браке, из-за которого пришлось поменять все планы, Гордею был не нужен и вызывал отрицательные эмоции. Впрочем, я и не навязывала ему свою дочь. Мне было достаточно, чтобы все знали, что я замужем, и верили, что муж просто работает за границей. Никому не приходило в голову сомневаться в нашем браке. А когда спустя время мы оформили развод, многие знакомые сокрушались и искренне удивлялись.

Мне плевать на их мнение обо мне. Главное – формальности соблюдены и моей дочери никто не скажет в будущем, что мама её нагуляла.

Четыре года назад наш конфликт с Гордеем не ограничился днём несостоявшегося развода. Муж вёл себя отвратительно: ещё несколько раз приезжал и требовал, чтобы я избавилась от ребёнка, закатывал истерики, угрожал… Но меня защищал закон – и Скроцкий не смог добиться расторжения брака через суд.

Носила я тяжело, несколько раз лежала на сохранении. Гордей ни разу не проведал меня, не поздравил после родов и не пришёл на выписку. Хотя всё это время он оставался в городе: его отъезд за границу откладывался из-за визы или каких-то других формальностей.

Он улетел в Америку вскоре после рождения Дарины и не присутствовал на разводе – в суде его представлял адвокат. Самым забавным оказалось то, что Скроцкий с “барского плеча” отказался от имущественных претензий, а от меня взамен потребовал не претендовать на алименты.

Я сомневаюсь, что он имел какие-то права на имущество, которое досталось мне в подарок до брака или по завещанию. А совместно нажили мы не так уж много, куда меньше, чем алименты. Но я не стала пачкаться ещё одной тяжбой. Я просто вычеркнула бывшего мужа из жизни и перевернула страницу.

Мавр сделал своё дело – мавр может уйти. Он дал мне достаточно для того, чтобы я была ему благодарной. Но умудрился своим уходом уничтожить всё хорошее, что я испытывала к нему.

А теперь он явился, и моей интуиции этот факт совершенно не нравится…

Я не стараюсь выглядеть лучше, чем обычно. Даже если окажется, что миллионерша его бортанула и он находится в свободном поиске, его кандидатура мне больше не интересна. Я не мазохистка, чтобы плясать на осколках предательства. Даже на цыпочках по ним ходить не собираюсь.

В назначенное время мы встречаемся в парке. Заокеанская жизнь пошла Гордею на пользу. У него даже взгляд изменился – стал ещё более высокомерным и самоуверенным. Ни дать ни взять – хозяин жизни. Вероятно, всё у него там хорошо.

Я не следила за его профессиональными успехами. Удалось ли ему реализовать свою мечту о частной клинике? Как-то в запале очередной ссоры из-за моей беременности он заявил:

– Твой папаша обещал мне клинику! При всех гостях на свадьбе, между прочим, сказал об этом. Я его за язык не тянул! И что? Где клиника или хотя бы деньги на неё?

К чему эти упрёки, уловить было трудно. Мой папа никогда ничего не говорил просто так. И наверняка тянул с выполнением обещания потому, что сомневался в Скроцком. Как показала жизнь, муж и вправду оказался непорядочным и ненадёжным.