Вот уже два года я балансирую между домостроем семьи Скроцких и своими взглядами на семью, отстаивая право жить так, как считаю нужным. У Гордея на мои претензии всегда один аргумент: я не могу знать, как это происходит в нормальных полных семьях, поскольку сама выросла в неполной. По его мнению, моя мама вынуждена была много работать, чтобы прокормить семью, и ей не о ком было заботиться, кроме одного-единственного ребёнка, и не от кого было родить семерых. Такие слова задевают, но в то же время доля правды в них есть.

– Валя, в его семье принято, чтобы всю работу по дому выполняли женщины и чтобы вечером после работы мужчину всегда ждал накрытый стол. Для них это – не просто традиция, а своеобразный ритуал. Кто я такая, чтобы перевоспитывать взрослого мужчину?

– И что с того? Они там все не работают! А тебе кто на стол накроет, когда ты возвращаешься домой? – продолжает отстаивать свою точку зрения мачеха. – Кто вокруг тебя козликом скакать будет? Сколько раз я говорила Лёве, чтобы объяснил Гордею, как ведут себя нормальные мужчины! Если ему в семье не смогли с детства привить уважение к женщине…

– Валя, не надо. Это уже слишком. У него – хорошая семья. У них – свои традиции, все их принимают и соблюдают. Не нам их судить. Он не так много от меня требует, и мне несложно делать так, как он просит.

Мне неприятно обсуждать с ней мужа. Хотя Валя за три года стала мне почти родной, предпочитаю решать любые недопонимания один на один с Гордеем.

Да и какие у нас могут быть трения? Я приняла его правила игры: домашнее хозяйство – на мне. Это не так трудно, как кажется Вале, у которой всегда работают помощницы. Я вполне справляюсь. Мне приятно заботиться о муже.

Да миллионы женщин так живут! Что в этом странного или неправильного? Зато Гордей окружает меня такими любовью и заботой, о которых другие женщины могут только мечтать. Меня всё устраивает.

Сижу с мачехой, поглядывая на часы, пока машина брата не въезжает на территорию.

– До завтра, Валя. Я после работы заеду, – обещаю ей и спешно покидаю гостиную, пока она не придумала новый повод меня задержать.

С Максом не останавливаюсь, только машу рукой и говорю: “Пока”. Все рабочие вопросы мы решаем в офисе. Помогаю ему, как могу. Мы с ним – не только родственники по крови, но и друзья. Да и фирма теперь на нас – огромная общая ответственность.

Дома обнаруживаю Гордея в кухне. Он успел разогреть себе еду и собирается ужинать. Так что вовсе он не такой беспомощный, каким пытается выставить его мачеха.

– Привет. С Валентиной сидела? – спрашивает обиженным тоном. – Не надоело с ней нянчиться?

– Гордей, не говори так. Я всего на пару часов после работы заехала её проведать. Ей очень тяжело без папы.

Он хмыкает. Он неправ! Если говорить по справедливости, то Валентина достаточно нянчилась со мной после аварии, так что я не имею никакого морального права отказать ей в поддержке в трудную минуту.

– А ты знаешь, что она подала в суд на половину имущества твоего отца?

– Она – его жена, – пожимаю плечами. – Они много лет прожили вместе. Думаю, так по закону положено. Папа не оставил завещания, поэтому будут делить наследство по общим правилам. Видимо, этот суд – часть процедуры.

– Вот именно, что не оставил завещания и будут делить… Думаешь, они с тобой чем-то поделятся? – говорит сердито.

Странные мысли и разговоры во время ужина. Какие деньги? Тут бы перестать плакать, хоть немного привести в чувства Валентину и провести презентацию, не запоров все папины усилия…

– Гордей, к чему ты клонишь? И какой смысл сейчас это обсуждать? Папы уже нет. Он не может сказать, кому и что он хотел бы оставить.