– Почему это не увидела? – решила она докопаться до истины.

– Разве ж этот Артын знает, как девушке приятное говорить?

– А ты знаешь? – усмехнулась Еленька.

– Может, и знаю.

Еленька покосилась на лицо княжича. Ух какой лепый! Нос такой гордый. На щеках щетина пробивается. Еленька чуть не потянулась рукой потрогать острую скулу. В уголках серых глаз Огнедара собрались веселые морщинки, словно он догадался о порыве девушки.

Еленька надулась, как мышь на крупу. Ишь ты какой догадливый! Она хлопнула рукой слепня, который вздумал было присоседиться к ее локтю, и вскочила на ноги. Огнедар тоже поднялся, неторопливо и словно нехотя, с ленивой грацией большого опасного зверя. Еленька едва доставала ему макушкой до подбородка. Ух какой! Как… как скала!

– А хотите знать, Еленира Мечиславовна, как надо девушкам приятное говорить? – предложил княжич.

– И ничего я не хочу, – буркнула струхнувшая Еленька.

И тут же взвизгнула, потому что Огнедар подхватил ее за талию и поставил на бревно. А сам уперся руками в стену баньки по обеим сторонам от Еленьки, поймав ее таким образом в кольцо. Банька сыпанула на хулигана мха со стрехи, но больше никаким иным способом свое возмущение от творящегося беспредела не выразила.

– Ты зачем? – шепотом спросила Еленька, уставившись круглыми испуганными глазами на Огнедара.

Теперь его лицо было совсем близко от нее. В серых глазах вспыхивали все те же искорки. Княжич скосил глаза на Еленькины губы, наклонился, так что Еленька, откинувшись, слегка ударилась затылком о бревно сруба, и тоже шепотом сказал:

– Будь я на месте Артына, я бы не уставал вам рассказывать, Еленира Мечиславовна, какая вы красивая.

– Так уж и красивая? – усомнилась для приличия Еленька. А сама словно оцепенела: ни рукой, ни ногой повести не может.

– Знаете, с чем бы я сравнил ваши глаза, Еленира Мечиславовна? – продолжил нашептывать коварный княжич.

– С чем?

– Далеко-далеко отсюда на восточной стороне стоит Мировое дерево. Ствол его такой толстый, что за день его на коне не объехать, а птице за день не облететь. И держит это дерево корнями Нижний мир и наш Верхний мир. А в ветвях у него все семь небес запутались. Одно небо для солнышка красного, другое для звездочек ярких, третье для ветра могучего… А над всеми семью небесами волшебный остров висит. Имя ему Ирий. И вот ваши глаза, Еленира Мечиславовна точь-в-точь как лазоревые цветочки, что растут на лугу на том острове волшебном.

Еленька молчала, боясь произнести и слово. Боясь, что голос выдаст ее. А сама так бы и слушала.

– А хотите знать, Еленира Мечиславовна, на что кожа ваша похожа?

Околдованная Еленька молча кивнула, чувствуя слабость в ногах. А Огнедар теперь начал шептать ей в другое ухо:

– А на море-океяне на острове Буяне стоит камень Алатырь. Волшебный то камень. Звери лесные прибегают к нему, гады морские на берег выползают, чтобы поклониться Алатырю-камню как богу. И белее тот камень молока, белей пены морской, белей ромашек на лугу, белей дня ясного. Но ваша кожа, Еленира Мечиславовна, белей волшебного Алатырь-камня. Кто посмотрит в лицо ваше даже слепнуть начинает.

Еленька чувствовала, что проваливается в какую-то пропасть. Ей бы пошевелить пальцем, ей бы пихнуть нахала, который врал бесстыдно на ухо всякие глупости, но силы куда-то делись, и осталась только эта непонятная колдовская слабость.

– А хотите расскажу вам, Елинира Мечиславовна, на что ваши губы похожи?

Теперь разбойник смотрел прямо Еленьке в глаза. Серый цвет их стал совсем темным, как осеннее озеро в ненастный день. И так же, как в озере, там что-то бушевало и билось волной о берег. Еленька широко распахнула глаза, словно вбирая в себя всю эту бурю. Ни отвечать, ни даже кивать сил уже не было. Но Огнедар, приняв молчание за согласие, начал говорить: