Ответом стал стон, само собой вышло. Вдруг Альберт схватил меня за волосы и дернул назад так, что я вскрикнула. Не от боли — она была сладкой — от осознания мужской власти. Он почти остановился и лег на меня, прижимаясь широкой грудью к спине. Она была влажной и теплой, твердые соски щекотали при вдохах, и я подалась к ним, изо всех сил уперлась руками в матрас и старалась подняться выше. Плевать, что не получалось — мне нужно было что-то делать и умножать ощущения.

— Да? — хищно переспросил Альберт, касаясь губами уха.

— Да, — прошептала я, стараясь не отвлекаться: он тяжело дышал, грел кожу дыханием и вдруг прикусил ухо. Тут было что-то животное, но не гадкое. Нет, это необузданное желание, которое подчиняло разум и прогоняло все лишнее. Мы были свободны.

— Отвечай, — потребовал Альберт и снова потянул меня за волосы. Мне нравилось, действительно нравилось чувствовать разницу в весе, тяжелую грудь и удары бедер о ягодицы.

— Да! — выдохнула я, с трудом набрав воздуха. Мешала тяжесть Альберта, даже голова кружилась, и это казалось приятным до отупения.

— Вот так нравится? — он приподнялся, стал толкаться еще мощнее, отстраняясь и проникая до того резко, что лоно отозвалось тягучей болью. По комнате разносились влажные шлепки и дыхание Альберта, похожее на рык. Он выходил почти полностью, и я чувствовала, как широкая головка растягивала вход, а потом проскальзывала обратно, и так раз за разом, не давая опомниться и насладиться чем-то конкретным. — Ты так хочешь?

— Да, так! — крикнула я.

Со словами вышла часть напряжения, и стало еще лучше. Обращенные в слова эмоции привносили какое-то особое наслаждение. — Хочу… так!

Я не понимала, что несла, Альберт тоже. Это не имело значения — нам просто нравились эти новые мелочи наравне с шелестом и шлепками. Здесь не нужно было притворяться и стесняться, не нужно было думать о том, как что выглядит со стороны — здесь можно все. Слова сами вылетали из меня, я просила еще, просила не останавливаться и звонко втягивала воздух.

Альберт подался назад и упал рядом, несколько резких движений спустя — и он затащил меня на себя. Мы старались все делать быстро и не терять ощущение друг друга, но как завораживала новая порция мелочей! Напряженные, ноющие соски скользнули по влажной груди Альберта, мокрый член касался внутренней стороны бедер, пока я устраивалась. Все чувствовалось, меня колотило изнутри и терпеть становилось трудно. Было безумно хорошо от этой близости, от вида затуманенных глаз Альберта, его черных волос на белом одеяле. Он так крепко держал меня, так дергал на себя, помогал перекинуть ногу, что просто дух захватывало.

Я устроилась, и член лег между складочками. Это… черт, это было восхитительно: раскаленная твердость, она упиралась в чувствительный клитор. Тот отзывался, но слабо, хотелось еще, больше, сильнее! Я принялась двигать бедрами, и член заскользил, терся о самое чувствительное место. Сколько эмоций, сколько всего… то, что начиналось так трепетно, превратилось в похоть. Я забыла про Альберта и все на свете, чувствовала только свое тело и пульсацию между ног, как она нарастала, давила изнутри.

Альберт тоже наслаждался, выгнулся и раскрыл губы, ладонями сжимая мои ягодицы и ритмично дергая на себя. Он направлял движения, делал их более резкими и быстрыми. Это гипнотизировало, я уже ничего не хотела — только двигаться и смаковать ощущения. Альберт и здесь не вытерпел и дернул меня вверх, принимаясь двигать бедрами, пытаясь войти. Член скользил по клитору и складочкам, все время был где-то рядом, но никак. Хотелось большего, до потемнения в глазах, недовольных стонов, почти отчаяния. Я обхватила член рукой и направила его к нужному месту. Во мне будто что-то взорвалось, когда набухшая головка прижалась ко входу, когда была готова оказаться внутри… не знаю, хотелось сделать это или немного насладиться. Альберт решил дилемму, когда вскинул бедра и ворвался в меня, проникая до конца с резким стоном.