До последнего, когда Рут уже была в коляске, Тесс отказывалась отвезти ее на католическую мессу. Но теперь она сидела в гостиной напротив Саманты и раздумывала, не позвонить ли священнику из той самой церкви.

Часть ее желала оставить эти разговоры с мамой при себе, тайными, какими бывают мечты, пока не поделишься ими с остальными.

С другой стороны, в Колдуотере происходило нечто сверхъестественное. Джек Селлерс. Женщина из новостей. Еще какой-то мужчина из «Жатвы надежды». Тесс была не одна. Возможно, церковь поможет ей отыскать ответы.

«За все это даруется прощение», – так сказала Рут.

Тесс взглянула на Саманту.

– Позвони отцу Кэрроллу, – попросила она.

Джек остановил автомобиль на подъезде к дому. Сердце громко стучало.

Он решил, что расскажет Дорин о звонках сегодня, без промедления. Связался с ней, сказал, что нужно поговорить, и, войдя в дом, собирался сразу же приступить к делу, пока ничего не отвлекло Дорин и он не утратил всю решимость. Ему было плевать, что в доме находится ее муж Мел. Речь о ее сыне. Она имеет право знать. Джек понимал: она разозлится, что он до последнего ничего ей не рассказывал. Но он привык к ссорам. К тому же чем дольше он будет оттягивать разговор, тем хуже.

Колдуотер менялся. Город наводнили незнакомцы. Люди теперь молились на чужой лужайке! Джек с Рэем каждый день разъезжали по городу: то жалоба, то проблемы с парковкой, то нарушение общественного порядка. Все ходили с сотовыми. От каждого звонка люди напрягались. Власти назначили общегородское собрание, чтобы обсудить это явление. Наименьшее, что мог сделать Джек, – сказать Дорин, что они тоже являются его частью.

Он поднялся на крыльцо, сделал глубокий вдох и сжал дверную ручку. Оказалось, не заперто. Джек вошел в дом.

– Привет, это я, – сказал он.

Ответа не последовало. Джек направился на кухню. Прошел по коридору.

– Дорин?

Он услышал всхлип. Зашел в гостиную.

– Дорин?

Она сидела на диване с фотографией Робби в руках. Слезы катились по ее щекам. Джек сглотнул. С ней такое случалось. Придется подождать.

– Как ты? – мягко спросил он.

Дорин сморгнула слезы. Сжала губы.

– Джек, – ответила она. – Я только что говорила с нашим сыном.

– Я мистер Хардинг, к Рону Дженнингсу.

Девушка на ресепшен взяла трубку, и Салли быстро сел, надеясь, что никто его не заметил.

Газета «Северный Мичиган» была скромным изданием. Открытая планировка позволяла наблюдать неизменную географию журналистики: с одного края – редакция, с другого – бизнес. Слева столы были завалены, по углам возвышались неаккуратные стопки документов, седой журналист прижимал к уху телефон. Справа столы были прибраны получше, галстуки – затянуты потуже, а один из кабинетов явно отличался по размерам от других. Из этого самого кабинета вышел Рон Дженнингс – лысеющий редактор в цветных очках, с узкими плечами и широкими бедрами. Он махнул Салли, подзывая к себе. Салли встал и потащился к нему, еле передвигая ноги, прямо как в день, когда он вышел из тюрьмы.

– Марк говорил, что вы придете, – сказал Дженнингс, протягивая руку. – Мы вместе учились в колледже.

– Да, спасибо, что… – у Салли внезапно пересохло в горле, и он сглотнул, – …приняли меня.

Дженнингс пристально смотрел на Салли, и Салли ненавидел себя за то, как выглядит: человек, презирающий работу, о которой пришел просить. А что еще было делать? Ему нужны были деньги. Больше вариантов не было. Салли выдавил улыбку и зашел в кабинет, чувствуя себя настолько далеким от профессии летчика-истребителя, насколько это вообще было возможно.