В Москве меня встречает дождь и парочка мордоворотов, в одинаково-серых костюмах. Они похожи как братья близнецы, даже телодвижения синхронны.

— Валентина Андреевна?

«Зачем спрашиваешь, красавчик?» — поднимаю бровь. Чемодан-то мой ты уже сгреб, чуть ручку не вырвал «с мясом». Ежусь от негостеприимного климата. «Зато закрытая одежда не смущает людей» — плотнее запахиваю кардиган.

На лице — слой тоналки, поверх синевы. Стучу каблучками туфель-лодочек, сопровождаемая внушительным конвоем: один — спереди, другой — сзади. Думают, сбегу?

— Прошу вас! — распахивает один из «близнецов» дверь тонированной тачки черного окраса.

«До чего вежливые! А если я сейчас рыгну?» — так мне захотелось москвичам презентабельность испортить.

— Сейчас заселитесь в отель. Вечером у вас встреча, — не поворачивая головы, докладывает тот, что на переднем пассажирском.

— С кем встреча?

Повисает пауза в салоне. Только радиоволна тихо поет джаз. Эти буйволы даже не собираются мне отвечать. Хищно посматриваю на сантиметры открытой шеи товарища, который выдает дозированную информацию. Словно почувствовал, гад. Обернулся. Темные глаза предупреждающе сверкнули. «Беру свои слова обратно!». Они разные. Водитель мурлычет музычку, постукивая пальцем по рулю. Кидает внимательные взгляды в зеркало дальнего вида. «Ешкин кот!» — аж рот открыла. Это же «контора»! Представителей сего ведомства не встречала еще ни разу. Если с ними и общался кто-то, то это был Вася Громов.

Раздается трель телефона. «Вещество вспомнишь, оно и всплывет» — вынимаю телефошку из сумочки.

— А… — успеваю выдать первую букву алфавита вместо «алле».

Ловким движением моя мобила оказывается у темноглазого «шкафа».

«Щас сумкой по башке получишь!» — написан гнев на моем лице.

— Извини, все контакты сейчас запрещены, — мы перешли на «ты»?

Мужик прячет мой телефон во внутренний карман пиджака.

— Статья 158-ая! Кража! Срок — до пяти лет! — шиплю возмущенно.

— Потом верну, — говорит спокойно этот…су-субъект.

9. 9.

В номер меня затолкали с чемоданом, так и не отдав телефон. Ощетинилась. Волосы дыбом. Если бы взгляды могли убивать, то эти двое были бы уже трижды клиентами холодильных камер. «Пусть не думают, что я им спустила такое обращение» — перед носом захлопываю дверь и иду проверять обстановку в новом «изоляторе содержания».

Внутренняя связь с персоналом отеля не работает, как и ожидалось. Наверняка есть камеры слежения, и мои сопровождающие смотрят «сериал», со мной в главной роли, в номере за стенкой. По крайней мере, я такое в фильмах видела. Демонстративно раздеваюсь до белья не в ванной, а шмотки раскидываю у кровати. Не забываю красиво выгибаться и оттопыривать задницу, украшенную синяками. Я ими, можно сказать, горжусь! Ношу как медали, ибо на другое «награждение» не рассчитываю. Рядовой сотрудник всегда в тени. Все лавры себе загребают погоны чинами постарше. Я всего лишь какой-то там консультант, даже не сотрудник…

Гель для душа источает запах персика. Намыливаюсь ароматной пеной, мурлыча песенку. «Что это, вашу мать?!». Другая баба бы завизжала, а я лишь глаза вытаращила. Дверца кабинки душа отъезжает и темноглазый внимательно рассматривает мое тело. Интуитивно закрываю ладонями грудь.

— Здрасьте, — выдаю, моргая мокрыми ресницами.

— Болит где-то? — голос спокойный, будто я на приеме у врача.

Мужик тянет руку, и, положив ее на бедро, разворачивает меня «к лесу передом, к себе задом». Откидывает длинные волосы на плечи, раздвигая как шторы. Пальцы чертят линии вдоль гематом.

— Все посмотрел? Могу одеться? — поворачиваю голову и смотрю через плечо.