Все-таки везучая я — нос не сломан, глаза целы. Остальное быстро на мне заживает, как на собаке. А шрам только привлечет внимание к пухлым губам.

— Парень как себя чувствует? — перевожу стрелку.

— Его уже отправили в белокаменную срочным бортом МЧС.

«Совпадение? Нет. Не думаю. Все дороги теперь ведут в Москву».

8. 8. Москва. Второй

Лучшим утешением всегда было оно: белое, холодное, тающее во рту и дарующее кайф всем моим рецепторам — мороженое. «Ложечку за Валю. Вторую — тоже за Валю, и третью за нее — комсомолку, спортсменку и просто красавицу».

Мы сидим в открытом приморском кафе и щуримся от палящего солнца. Круглов нервно пьет уже вторую чашку кофе и силится мне что-то сказать. По краснеющим ушам понимаю, что сейчас будет в свою берлогу заманивать, желая ублажить израненное комсомольское тело.

— Прогуляемся по набережной? — выдыхает романтичный флер, а в глазах обещание звезды с неба и ключей от «хрущевки» на окраине.

— Нашли братьев? — опускаю на землю, сбивая всю «трель соловья».

Атмосфера между нами меняется, будто секс уже был — всем неловко, не хочется продолжения и пора прощаться. Капитан сводит брови и отводит глаза в сторону:

— Сутки с собаками прочесывали лес вдоль и поперек…

«Ой, дальше можешь не продолжать!» — фыркаю и отодвигаю креманку, где на дне только небольшая жижа от лакомства осталась. Встаю, одергивая сарафан, и жду, всем видом показывая, что позволяю себя выгуливать. Круглов смотрит на мои ноги, «татуированные» живописными синяками, руки и открытые плечи:

— Извини, мне еще по делу нужно кое-что проверить, — мнется, еще больше краснея.

«Это хорошо, что ты еще врать не научился так виртуозно, как мой Громов». Капитан уходит, запинаясь об растопыренные ножки стульев, со скрипом их сдвигая. Оглядывается и на прощание машет рукой. «Иди!» — холодно прищуриваюсь. Круглов, опустив голову, плетется к своей машине. Ключи из его рук падают. Он чертыхается. Со второго раза попадает в замок. Резкий старт, будто за ним черти гонятся…

— Ишь, бесстыдник! А ты зачем терпишь кулаки? Думаешь, бьет — значит любит? — откуда не ждали, подъехала «психологическая помощь», от бабули за соседним столиком.

Дама приятной наружности в соломенной шляпке кривит тонкие губы, ярко накрашенные красной помадой, и тычет в меня кривым пальцем:

— Дуры вы, девки! Что, думаешь, лучше не найдешь, чем этот огрызок?

— Найду, — мне становится весело от ее эпитетов про капитана.

Закидываю сумочку на плечо и киваю сердобольной защитнице.

Ногам легко в босоножках на небольшом каблуке. Подолом играет морской ветерок, а волны пытаются достать своими накатами. Отстегиваю ремешки и снимаю обувь, взяв босоножки в одну руку, иду «щупать» ногами море. Минуты моей слабости. Закрываю глаза и дышу полной грудью, наслаждаясь тем, что имею сейчас. Нет сомнения насчет завтрашнего вылета в столицу… Будет новое задание, новый ад, после которого уже загробная жизнь покажется отдыхом.

Волны ласковой собакой лижут ступни. Море приглашает к себе, заманивает, обещая обнять и смыть все грехи. Смысла в сопротивлении не вижу и стягиваю через голову сарафан. В ту же кучу летит сумка и босоножки… Соль въедается в рану на губе и щиплет. Пусть. Это делает меня живой. Набираю воздуха и иду ко дну. Мне дико страшно. До безумия хочется заорать. Мой страх — это глубина и высота… Рыбы удивленно подплывают посмотреть на сухопутное существо, решившее заглянуть в их мир. Надо мной метра три до поверхности, но мне все равно жутко. Сцепив зубы, терплю, пока легкие не готовы взорваться. Слегка присев, отталкиваюсь ногами от песочного дна и всплываю наверх. Немного паникую, что воздуха мне не хватает. Рвано дышу, откашливая остатки воды, попавшей в дыхательные пути. Выползаю из моря и падаю на песок. «Мне лучше!» — прислушиваюсь к демонам внутри. Они забились в темный угол, хлопая желтыми горящими глазами и следят, скрипя зубами, выискивая новую слабинку…