— Выйди, Надин, — резко приказывает мне Алиса.

Боже, какая наглость!

— Делай, что велит тебе Алиса, — произносит Рон.

Его тон жесток, он не скрывает пренебрежения, но это хороший знак. Значит, муж не признал во мне дерзкую незнакомку.

Я кидаю взгляд на дочку, а Алиса явно собирается остаться с ней, чтобы малышка не боялась. Мне тревожно, кузина способна на любую подлость, но приходится подчиниться и покинуть комнату под жестким взглядом мужа.

Зачем-то он идет вслед за мной и я затылком ощущаю его присутствие.

— Подождем решения врача в гостиной, — бросает Рон и хватает меня под локоть.

Его пальцы сжимаются, и я вздрагиваю от неожиданной силы захвата. Кожа от его прикосновения вспыхивает, словно от ожога.

Гостиная встречает нас тяжелой, давящей атмосферой. Отмечаю массивную арфу в углу. Огонь в камине пожирает поленья с хищным треском, воздух раскален до предела. Пот выступает под шарфом, шелк прилипает к коже, но я не решаюсь его снять.

Рон толкает меня в кресло — грубо, как мешок с зерном.

— Из-за тебя наша дочь больна, — цедит он. — Из-за твоей глупости и запрещенных ритуалов.

Не выдерживаю и вскакиваю, но он мгновенно оказывается рядом, нависает надо мной. Его тень накрывает меня целиком.

— Всегда была тупой, безвольной, — чеканит он безжалостно. — Признайся, и целительской магии у тебя не было? Ты подделала ее ритуалами, идиотка?

Он говорит и одновременно принюхивается — как зверь, который учуял что-то подозрительное. Я замираю, превращаюсь в статую, пока он медленно обходит меня по кругу. Воздух дрожит от его животной энергии.

— Пахнешь по-другому, — бросает он с подозрением и останавливается у меня за спиной.

Чувствую исходящее от него звериное неистовство — оно бьет волнами, заставляет кожу покрываться мурашками. Конечно, дракон не мог так просто успокоиться после вчерашней ночи.

Впрочем, вопросов к той ночи у меня много. До сих пор не понимаю, почему Рон оказался настолько уязвим. Я ведь видела чешую и Надин затем в панике шептала, что Рон не должен был потерять сознание. Нужно было бить между ног, возбужденный дракон мало отличается от обыкновенного мужчины, — причитала она.

«Ты рисковала. Ты чуть не погубила нас. То, что вырубила его, чудо. Надо было сдаться».

Да, Надин посчитала, что я должна была отработать долг, безропотно раздвинуть ноги перед драконом прямо в том алькове, в который водят шлюх.

Его дыхание обжигает мне затылок. Запах его кожи — мускус, сандал и что-то еще, свежее и чисто мужское — проникает в поры, и я невольно начинаю дышать чаще.

Разве можно так сильно ненавидеть? Оказывается, можно.

Он наклоняется ниже, ведет носом вдоль моей шеи — почти касается, и эта близость душит. Тяжелая рука опускается на мою ягодицу, сжимает через ткань платья.

— Не понимаю тебя, Надин, — голос у самого уха, горячий и низкий. — Ты стара, глупа, скучна... но все еще заводишь меня.

Смешок у виска заставляет дрожать.

— Я было подумал, что произошло чудо и ты получила метку истинной... но тогда почему не вернулись молодость и магия? Странно.

— Оставь меня, Рон, — срывается с губ. — Иди к Алисе. Она подарит тебе и молодость, и сыновей.

— Да, Алиса подарит мне сыновей, — соглашается он, и его рука сжимается сильнее, пальцы впиваются в мягкую плоть. — Может, они не станут драконами, но сильными воинами точно будут.

— Вот и славно, Рон, — выдыхаю.

— Чего-то подобного я от тебя и ожидал, Надин. Ты ведь все еще не забыла того сопляка, которого любила? Который помер в первом же военном походе, а?

А это что-то новое! Напрягаюсь всем телом, а затем оборачиваюсь к мужу лицом.