– Того самого? – охнула Васена.

– Того самого, – угрюмо подтвердил правнук Кощея. – Так ты кормить будешь пирогами али баснями?

– Ой! – смутилась Василиса, чувствуя, как безо всякой свеклы раскраснелись щеки. – Пирогами, конечно. Вот капустный, а вот с яблоком и грушей.

Она снова смутилась, вспомнив, как тянулась рукой из оконца. Поборов смущение, спросила свистящим шепотом у Ратислава, казавшегося ей более подходящим для этого вопроса, чем Настасья Филипповна:

– Они же не заповедные?

– Груши? – удивленно переспросил молодец и вдруг звонко засмеялся. – Нет, конечно, обычные. Кто же станет заповедные груши перед жилым теремом растить? Мигом сожрут! Они в другом месте растут.

– В каком? – заинтересовалась Василиса.

– В заповедном, конечно, – пробормотал Ратислав, доедая пирог. Он поглядел на Васену и, хитро прищурившись, спросил, – Хочешь, покажу?

Заповедных груш Василисе прежде никто не показывал. У женихов, что к батюшке свататься приезжали, все как-то просто было. Коли и привозили что, так уже сорванное, собранное в корзины. Даже диковинные цветы были уже не живыми, срезанными и замотанными в сырую тряпку, чтоб по дороге не завяли. А тут такое! Настоящие, волшебные. Мгновение поколебавшись, Василиса робко кивнула.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Ратислав. – Я зайду на рассвете, одевайся теплее. А пироги у тебя славные.

Он подмигнул и ушел, оставив Василису в растерянных чувствах.

– Дела-а, – прошептала где-то рядом Аленка. – Никогда не слышала, чтоб правнук Кощея смеялся…

Лукерья спешила за ведьмами, стараясь не упустить шустрых босоногих девиц из виду. Краем глаза заметила она, как скрылась Василиса с чаровницами за поворотом, а Луше, как оказалось, путь лежал прочь из терема. Ведьмы, весело переговариваясь, бежали к лесу, тому самому, где вынырнули из озерца они с Васеной.

Прежде казавшийся мрачным да неприступным лес теперь преобразился: приветливо шелестели деревья, а солнечные лучи путались в их кронах, веселыми пятнышками плясали на извилистой тропке. Луша и синие ягоды на кустах углядела, но рвать не стала. Всякая ведьма знает, в чужом лесу хозяйничать не след. Хотя ведьмы в академии были, прямо сказать, с причудами.

Вроде и явились не вчера, да только то и дело ойкали и ворчали, наступая на острые коряги. Две болтливых девицы даже ухитрились заплутать, кричали да аукали, пока их не отыскала за широким дубом крепкая ведьма в зеленом платье. Она казалась старше и увереннее, чем остальные, и Луша решила держаться подле нее, целей будет. Оказалось, девица еще и умом не обижена:

– Ты откуда такая будешь? – с интересом спросила она. – Меня Ярославой кличут.

– А я Лукерья, – улыбнулась девица. – Из Трипятнадцатого царства…

– Постой! Неужто самой Яги правнучка? Так ты ж… – она прижала широкую ладонь ко рту. А потом пробормотала изумленно, – Чудные дела творятся…

– Всякие творятся, – отмахнулась Луша. – Врата в Навь и без меня есть кому схоронить, а я пока наукам обучусь всяческим. А ну как силы мне не хватит али премудростей каких?

Ярослава задумчиво пожевала губу, а потом медленно кивнула, соглашаясь. Премудростей, знамо дело, много не бывает. Она оглядела Лукерью с ног до головы, словно оценивая. Приметила загрубевшие от ходьбы по лесу босые ноги, прицокнула одобрительно, глядя на тонкие проворные пальцы с мозолями от плетения оберегов.

– Ох, непросто тебе здеся будет, Лукерья, – покачала она головой. – Эти то, – она кивнула головой в сторону остальных ведьм, – не за премудростями явились, а за женихами. И что-то мне подсказывает, что и ты неспроста от доли своей тяжкой сбежала.