Птицы летят на юг, я из них состою,
я никогда не состарюсь, пока могу, как они, летать.
Как я себя люблю, пока я себя леплю
способной не стариться, но зато – вырастать.
Из прежних больших обид, из детских, уже чужих,
остывших к теплу вещей, людей или городов.
Как я себя люблю за то, что умею жить,
за то, что взлетаю, сделав глубокий вдох.
Птицы летят на юг, юг – это тоже я,
горячий асфальт, пальто, распахнутое на мне.
Во всем, что хранит полёт, я узнаю себя.
И не узнаю себя в таком, где полёта нет.
Птицы летят на юг, я из них состою,
пальто распахну – и я такой же летящий птиц.
Как я люблю себя, когда я полёт люблю,
и если ты тоже, то дай мне ладонь – летим.
[Ты – Я]
Ты, состоящая из воды, переселенная к океану, я, состоящая
из огня, не выселяемого наружу. Какие цепкие города нам
местом встречи однажды станут, каких историй о нас двоих они
однажды не смогут слушать?
Я, отстающая от земли твоей на целое время года, ты,
застегнувшая часовой, другой, тебе подходящий пояс. Какие
цепкие города даруют нам наконец свободу, в каких историях
прошлых лет оставят нас наконец в покое?
Ты засыпаешь под океан, я под огонь, заплетенный в свечи.
И ночь роднит: сотни мелких брызг на искры так в темноте
похожи. Я океанское солнце, что легло загаром тебе на плечи.
Ты океанская соль, что смыть нельзя с моей загорелой кожи.
[Сеятель]
А что я сею внутри себя или между всеми?
Чем будут после всходить под солнцем мои посевы?
Как отделяю потом от сора и плевел – зёрна?
И как решаю, чему расти, а кто будет сорван?
И я спросил себя: свет внутри или я бессветен?
Кого считаю ответственным и за кого – в ответе?
Кому я мор, а кому благодатью небесной роздан?
Что получаю: стерню или спелых колосьев звезды?
А что я сею, сеятель, в этой людской пустыне?
Расту ли сам из себя? Удобряю себя другими?
Когда я – колос такой же – беру не по силам много,
не ошибаюсь ли я в чувстве силы и чувстве бога?
А что я сею внутри себя
или между всеми?
Чем будут после всходить
под солнцем мои посевы?
И я спросил себя:
свет внутри или я бессветен?
кого считаю ответственным
и за кого – в ответе?
кому я мор, а кому
благодатью небесной роздан?
что получаю: стерню
или спелых колосьев звезды?
А что я сею, сеятель, в этой людской пустыне?
Расту ли сам из себя? Удобряю себя другими?
Как отделяю потом от сора и плевел – зёрна?
И как решаю, чему расти, а кто будет сорван?
Когда я – колос такой же – беру не по силам много,
не ошибаюсь ли я в чувстве силы и чувстве бога?
[Рассказывай мне жизнь]
Рассказывай мне жизнь и привози с собой
сквозной её сюжет, подсмотренный в отъезде.
Я буду ворошить детали: сердца сбой,
едва заметный взгляд, любовь в случайном жесте.
Рассказывай мне, что из этого смешно,
что требовало сил, что оказалось в прошлом.
Когда стихала ночь, твоё включив окно,
и поцелуи чьи ты сохранишь на коже.
Рассказывай мне всё, ну правда, расскажи,
зачем ещё мы есть, когда не можем душу
с собою привезти и рассказать, как жизнь,
которую готов хоть кто-нибудь послушать.
[Либо-либо]
Либо-либо, аморе-аморе, любой любовь.
Делай вовремя выбор не делать поспешный выбор.
Два из двух.
Но – не «либо я остаюсь собой,
либо…»
Зачерпнуть пустоту, из которой слова растут,
разделить её надвое, слов из двоих собрать в ней.
Либо-либо, аморе, иначе ни там, ни тут.
Никому не хватит.
Либо я остаюсь собой, либо вечный сбой
там, где я собой не остаюсь, принимая выбор.