Норен встал и, подойдя к камину, подбросил дров.

— В том-то и дело. Я тоже.

 Велена опустила дощечку на стол.

— Ты ведь не, как там ты сказал… талах-ар.

— Нет, не талах-ар. Но это очень простые вещи. Меня учили им, потому что в моей работе они могли понадобиться. Вот для таких… детей. Если бы я нашёл диких крылатых, я бы должен был привести их в храм для обучения. Но сначала я должен был бы понять, в какой храм их вести. Так решили талах-ар. Но они мало знали о диких. На самом деле, за несколько сот лет мы видели двух или трёх таких. Они не предусмотрели, что ребёнок, воспитанный, чтобы ублажать господина, вообще не будет талах.

— Как это?

— Он не познаёт, не творит. Его бесполезно учить. Он не идиот, конечно, но для крылатого он очень отстал, и не только в знаниях и умениях… В развитии мышления. Правой или левой части — не важно… В нашем мире он мог бы делать только монотонную, повторяющуюся работу. До конца жизни остаться подмастерьем при талах-ан.

 Норен переводил взгляд с одной энтари на другую. Лемера всё ещё смотрела на вышивку, но иголка в её руках больше не двигалась.

— Все крылатые, которых я видела, были такими, как он, — сказала Велена, наконец. — Как сказал Сант… Покорными и тихими.

 Горькая усмешка исказила губы невольника.

— Не потому ли ты позволила мне жить в твоём доме без оков и пут?

— Я никогда прежде не видела крылатого-воина, — сказала Велена, спокойно глядя в глаза НоренНорену.– Только слышала о них в конце войны. Мне было интересно.

— Ты вообще никогда… — Норен стиснул зубы и сделал глубокий вдох. — Никогда не видела крылатого.

Он отвернулся. Велена уже решила, что разговор окончен, но Норен заговорил снова:

— Они действительно покорные. Все талах. В них нет агрессии. Сотни и сотни лет их приучали жить без насилия. Они просто не могут ударить или даже просто отказать. Для них все люди были — крылатые. Поэтому сами они теперь — не талах.

— Стало быть, они? Тогда кто же ты? Тоже варе-крылатые?

 Норен повернулся, глаза его сверкнули злостью, и Велена осеклась.

— Я — крылатый. Катар-талах. Уничтожающий.

 ***

— Катар-талах были истреблены за тысячу лет до прихода энтари. Истребили друг друга, и больше касту никто не возрождал. Поэтому вы считаете, что крылатые плохие воины. Они не воины вообще. Те талах, что научились держать оружие, они, как Лемера. — Норен кивнул на девушку, и та, наконец, подняла глаза. — Не умеют убивать. Знание, творение и жизнь — вот три наших божества. Ни первое, ни второе, ни третье мы не можем уничтожать. Они не могут.

 Он замолчал, будто вспоминая что-то.

— Катар-талах — другое дело. У многих диких народов воины правят мастерами. Так было и у нас. Катар-талах не умели создавать, но умели подчинять и уничтожать. Талах-ар считают, что катар-талах рождались, чтобы защищать талах. И меня учили так же. Но я думаю, особенно теперь, что талах-ар лгали или ошибались. Катар-талах древних времён никого не защищали. По праву сильного они брали своё. Поэтому, когда каста уничтожила себя, её постарались забыть. Мир менялся. Теперь народом крылатых правили талах-ар.

 Он подошёл к столу и налил себе вина. Велена отметила, что Норен давно уже ведёт себя в её доме, как в своём, но промолчала.

— А потом мир снова изменился. Пришли вы. Талах-ар не могли противостоять магии энтари. Не потому, что не могли противостоять магии, как другие народы, которые вы покорили. Нет. У талах-ар было достаточно оружия, которое могло смешать вас с пеплом. Но талах-ар не могли убивать. Впервые за несколько веков крылатые вспомнили о катар-талах. Им требовалось время. Наверное, это и была причина их гибели. Впрочем, у таких вещей всегда тысяча причин. Талах-ар тянули время. Они погибали, пытаясь спасти зиккураты и Амариль. Это всё, что имело значение тогда для них. Потому что в храмах уже воспитывались новые катар-талах. И всё же им нужно было время.