Все первые дни Норен не мог отделаться от чувства, что та вот-вот решит воспользоваться им. Хотя Велена и говорила, что Норен интересует её прежде всего как страж, тот ловил на себе неоднозначные взгляды уже не один раз.

Велена искала каждой возможности, чтобы прикоснуться к нему, а когда как-то вечером приказала зайти к ней в купальню, Норен понял, что по вискам его непроизвольно струится холодный пот. Он был уверен, что сейчас, наконец, произойдёт то, чего ему так хотелось бы избежать, но Велена лишь указала ему на место около бассейна, где на подносе стоял остывший ужин, и попросила присоединиться к нему.

Велена почти всегда приказывала есть с ней за столом, хотя остальные рабы и принимали трапезу на кухне. Так было и в тот раз, когда случился этот разговор.

Солнце ещё едва взошло, и на столе стояли лепёшки, хлеб, миски с мёдом и кувшин с молоком. Завтракали в Риме плотно. Норен не помнил, чтобы ел так, даже до того, как попал в плен, а в последние годы ему и вовсе было не до того, чтобы думать о качестве и количестве еды.

Велена пристально следила, как её раб отправляет в рот один кусочек за другим.

Норен не испытывал особого интереса к выбору еды даже до того, как попал в тюрьму. «Плотское — бренно», — так звучала одна из заповедей, которую любил повторять мастер Инаро. Однако Велена знала толк в еде и не переставала искушать его разнообразием фруктов, сыра и мяса.

Энтари крошила в руках свежевыпеченный хлеб, и оба они оказались немало удивлены, когда рука патрицианы медленно макнула его в вино, а затем поднесла к губам Норена.

Крылатые замер, не зная, как реагировать на это внезапное предложение.

Велена смотрела на него. Она думала о том, как коснётся бледных потрескавшихся губ уже добрую четверть часа, и рука сейчас решила за неё. Но Велена не собиралась извиняться и отступать.

— Я хочу, чтобы ты это съел, — твёрдо сказала она.

Норен молча глядел на щепоть хлеба. Как ни старался, он не мог рассмотреть в происходящем оскорбительный подтекст. Он вообще поступок Велены никак объяснить не мог. И, будто услышав его мысли, та продолжила:

— Ты - мой раб. Почему я не могу позволить себе подобный каприз?

Норен сверкнул на неё глазами. В груди всколыхнулась злость, но патрициана была права — она могла позволить себе куда больше, чем просила.

Норен медленно наклонился к её руке и подхватил губами сладкий комок. Пальцы Велены на несколько долгих секунд задержались у него во рту. Норен обнаружил, что это неправильное прикосновение отзывается пламенем внизу живота, и мысленно проклял себя, отодвинулся и принялся молча жевать.

Велена наблюдала за ним ещё несколько секунд. Теперь, когда она получила то, что хотела, желания, вместо того, чтобы утихнуть, стали только сильней. Она хотела больше, чем мимолётное прикосновение к этим губам. Хотела провести по ним, очерчивая контур. Ненадолго задержаться в уголке и поцеловать.

«Он твой раб, проклятая идиотка», — напомнила Велена себе, — «Хочешь его — просто возьми». Но Велена не хотела так. Она хотела, чтобы крылатый пришёл к ней сам — как приходили все другие до него.

Прикрыв глаза, патрициана откинулась на спинку кресла и глубоко вдохнула.

— Прошёл почти месяц, — сказала она, — с тех пор, как прошёл слух о том, что меня собираются убить. До сих пор ни одного покушения не было, но смерть моего управляющего тоже о чём-то говорит.

— Он мог быть шпионом, — глухо произнёс Норен, который всё ещё не до конца пришёл в себя.

— Мог, — согласилась Велена. — Но не столь важно, на чьей он был стороне. Важно то, что кто-то проник в мой дом. И что теперь я вынуждена заменить Тасула человеком, которого знаю всего несколько дней.