Велена усмехнулась, и, заметив это, Норен кивнул.

— Именно… твоя маска слишком хороша. Я почти поверил в то, что ты из лавы и камня.

Велена отвернулась и посмотрела в огонь. Отблески углей наполняли её зрачки нездешними отсветами.

Норен тоже посмотрел в огонь.

— Я смотрел, как ты спишь. И вспомнил, почему не убил тебя в ту, самую первую ночь.

— Ты бы не смог, — сказала Велена равнодушно.

Воздух колыхнулся, будто на секунду кто-то открыл ставни, и спустя полсекунды Велена почувствовала, как ледяное лезвие прорвало кожу чуть ниже её левого уха.

— О нет. Я бы смог, — услышала она голос совсем рядом. Лезвие исчезло раньше, едва патрициана успела осознать, что произошло.

Норен внезапно оказался на коленях на полу перед ней, и на ноже в его руках блестела свежая кровь. Велена подняла пальцы и коснулась шеи — на её пальцах тоже оказалась красная жидкость.

— Я тебя не боюсь, — сказал Норен, — не боюсь так, как боятся другие. Для меня имя Хейд было лишь меткой смерти. Мне назвали имя — как десятки раз называла имена ты. И мне было всё равно. Но в ту ночь я был слаб и слегка задремал. Когда я проснулся, виски сжимала боль — миньон Флавия торопил меня. Я увидел тебя спящей. Твои губы слегка приоткрылись. Веки дрожали. Ты вела с кем-то вечный и бессмысленный спор. Не было ничего легче, чем убить тебя тогда. Но я видел другую Велену. Не командора. Не любовницу императора. Не последнюю из дома Хейд.

Норен поднял руку и пальцами провёл по щеке Велены.

— Даже не ту всетерпеливую Хейд, которая обещает вечно ждать, пока я смогу простить её несуществующие грехи, — Велена прижала к щеке его руку и закрыла глаза, желая и боясь увидеть жалость на его лице. Но Норен приблизился к ней так близко, что она могла чувствовать его дыхание на своих губах, — тогда всё решилось. Я стал твоим. С того дня я готов был собакой свернуться у ножек твоей кровати и охранять тебя. Не спать по многу дней, оберегая твой сон. Следовать любому твоему приказу, подчиняться мановению руки.

Он перевёл дыхание и опустил подбородок на колени энтари. Та всё ещё сидела с закрытыми глазами, откинувшись на подголовник кресла.

— Десятки раз я говорил тебе — тебе не нужно было ждать. Тебе не нужно было щадить меня. Я готов был отдать тебе всё. Ты не верила мне.

— Я бы ранила тебя.

— Велена, я — катар-талах. Меня учили терпеть любую боль.

Велена открыла глаза и, посмотрев на него, слабо улыбнулась.

— Но ты не видел своих глаз.

Норен покачал головой.

— Ты — патрициана Вечного Рима, — сказал он. — Разве тебя можно остановить взглядом?

Велена пожала плечами. Норен снова покачал головой.

— Это ты скрываешь, Хейд? Оружие, лошади, кутежи, пытки… ты так хочешь, чтобы в это поверили. Со мной ты другая — но ведь это лишь новая маска. Первый раз за год ты была со мной настоящей. И теперь пришла извиниться за это, — Норен усмехнулся. — Энтари, ты видела уже слишком много настоящего меня, чтобы сожалеть о двух минутах честности.

Велена открыла глаза, но взгляд её смотрел мимо крылатого.

— Настоящая Велена Хейд… — она усмехнулась в ответ. — Думаешь, я сама с ней знакома? Она не заходила ко мне уже так давно. Я могла бы быть любой — кого ожидают увидеть императрица, император, патриции, крылатые… люди так просты. Достаточно посмотреть на мужчину пару минут — и ты увидишь, каков его идеал. С женщинами ещё проще — у них идеал один на всех. Железная воля и твёрдая рука. О чём бы они не мечтали, все они, в конечном счёте, преклоняют колено перед патрицианой Хейд. Ты знаешь, каков дар нашего дома? Самые простые из его проявлений.