Проезжая мимо водопада, он даже отвернулся, чтобы не видеть того места, где впервые повстречал жену. Ей повезло, что он проезжал мимо. Забавно, что ехал-то он на встречу к ней…

Когда Ральф добрался до замка, вино уже отпустило, но вот мысли о восьмой маркграфине не отпускали. Возвращались с завидным постоянством – хоть ты выпей ещё кувшин выдержанного красного.

В замке уже спали, но едва Ральф поднялся по лестнице, появилась экономка – в шали поверх ночной рубашки, с тяжёлой связкой ключей, и с насупленными бровями.

- Опять не предупредили, что возвращаетесь, - заворчала экономка, держа свечу повыше, чтобы маркграфу было видно, куда ступать. – Еды совсем не осталось, всё съели за ужином, и печи уже прогорели.

- Не беспокойся, Брил, - ответил граф, сбрасывая ей на руки запорошенный снегом плащ. – Я не голоден, есть не буду.

- Ехали от города, и не будете? – сварливо отозвалась она. – Сейчас принесу холодного окорока и чая. Зимой нельзя ложиться спать голодным, чтобы вы знали.

- Конечно, а то гоблины утащат, - усмехнулся Ральф, но усмешка получилась невесёлой. – Ладно, неси, что есть. Завтра я уезжаю в Плакли. Дня два меня не будет. Его величество в городе, может заглянуть к нам, имей в виду. Приготовь что-нибудь, чтобы достойно его встретить. И проводить.

- Да уж не впервой, - буркнула экономка. – Ещё будут распоряжения?

- Нет, - покачал головой Ральф.

- Тогда я пошла, - экономка сделала пару шагов и остановилась. – А вы сами-то зачем ездили в город? Вас сутки не было. Что-то случилось?

- Ничего не случилось, - ответил он ровно. – Так, мелочи.

Она посмотрела на него с подозрением, но потом ушла, и Ральф мысленно поздравил себя, что скоро станет заправским вруном, несмотря на слова Генри. Но не стоило говорить обитателям замка о женитьбе, которой скоро не должно быть.

Остаток ночи он проспал милосердно крепким сном, и чуть свет был уже на ногах, готовый отправиться в Плакли, где нужно было разрешить земельный спор между лордом Стоуном и лордом Мирвеллом. Каждый год они делили Росную Низину, притаскивая новых и новых свидетелей, которые в зависимости от того, кто их пригласил, давали показания то в пользу Стоуна, то в пользу Мирвелла.

Ральф планировал потратить на старых упрямцев два дня, но провозился все пять. В конце концов, Низина, как и прежде, осталась за Мирвеллом, а Стоун ушёл из зала суда, грозя найти новых свидетелей.

Отбыв из Плакли, Ральф задумался, не надо ли ему заехать и проведать жену, но тут же отказался от этой мысли. Не надо связываться с этой настырной девицей. Вчера она пошла на шантаж, а сегодня придумает что-нибудь похлеще, так что замучаешься выкручиваться.

Он вернулся домой почти в полночь, и сам распряг лошадей, чтобы не будить конюха. Бросил в кормушки сена, насыпал ячменя, и когда зашёл в замок постарался не шуметь, чтобы не разбудить Брил. Пусть спит, ей и так хватает хлопот, чтобы ещё и по ночам бегать в кухню и соображать, что приготовить на ужин хозяину, который опять не соизволил предупредить о приезде.

Не зажигая свечи, Ральф в темноте добрался до своей комнаты, на ощупь прошёл к кровати, разделся, оставшись в одних подштанниках, нашарил и откинул одеяло и улёгся, с удовольствием потянувшись всем телом.

Перевернувшись на бок, он хотел подбить подушку, но вместо этого его рука коснулась кого-то, кто лежал в его постели. Вскочив, как ошпаренный, он схватил кресало и кремень, и зажёг свечу, одновременно хватая со стола кинжал, который всегда лежал там между чернильницей и пачкой пергамента.