Эх, Вадик, Вадик… Два и два сложить не сумел.

Вчера была суббота. А по субботам в Бункер приходили адапты. Григорий был уверен, что пил Кирилл не один. Но не менее твердо он был уверен в том, что собутыльников давно и след простыл. Скачут прочь, как говаривал Герман, резвыми коняшками, чтобы не спалили.

А парень — молодец. Сам, понимаешь, погибай, а товарища выручай… Лихо он, однако, врать насобачился. Вадим проглотил эту бредятину — глазом не моргнул.

Спать расхотелось. Григорий, подумав, извлек из глубины шкафчика припрятанный там стакан. Плеснул на дно спирта — возвращаться к себе за самогоном было лень — неловко слез со стула. Разбавил спирт остывшей чайной заваркой. Отхлебнул. Со стаканом в руке прошел в лабораторию.

Привлеченные загоревшимся светом, в клетке завозились подопытные мыши. Живы, заразы!.. А ведь он их вчера, уколов вакциной, почти полночи облучал.

Григорий насыпал мышам корма. Наблюдая, как едят, и прихлебывая из стакана, качал головой.

Вадим, конечно, может говорить о несостоятельности теории Кирилла сколько угодно. А подопытные мыши, по настоянию последнего, уже которые сутки живут под облучением, воспроизводящим нынешнее солнечное, и прекрасно себя чувствуют.

Возможно, потому что рассуждать не умеют. Неграмотные…

Бункер. 15 дней после возвращения. Кирилл

К удивлению Кирилла, в этот раз телегу с продуктами сопровождал единственный парень, хотя обычно от Германа приходили двое.

— О! — как хорошего знакомого, приветствовал его рослый, плечистый возчик. — Здорово, бункерный. Ты в натуре, что ли, очухался?

— Как видишь. — Кирилл с недоумением — он готов был поклясться, что никогда прежде этого парня не встречал, — протянул адапту руку.

— Меня Шелдоном звать, — сообщил тот. — Это я тебя от люка в больничку тащил.

Вот оно что.

— Сталкер с Ларой у вас? — быстро спросил Кирилл.

— Ага. Давно уж приволоклись.

— Как они?

— Да нормально, чё им будет… — Шелдон оглянулся на телегу. — Слышь, мне потрещать-то — не вопрос, да разгружаться надо. Ты потом заходи, окей?

— Давай, помогу, — предложил Кирилл. — Вдвоем быстрее управимся.

— А можно тебе? Не навешают, что со мной трешься?

— Не навешают.

На самом деле, Кирилл немного опасался, что повариха Валентина Семеновна поднимет панику и его прогонит, чтобы не дай бог не перетрудился. Но получилось все как нельзя лучше — пожилая подслеповатая женщина, из странного кокетства редко пользующаяся очками, «малыша» попросту не узнала.

— Новенький, что ли? — без интереса скользнув взглядом по темнолицей фигуре в майке и камуфляжных штанах, спросила она.

Отправляясь в лабораторию, Кирилл, чтобы не расстраивать Любовь Леонидовну, надевал рубашку и джинсы — хорошо, что хотя бы от безрукавки отмахаться удалось — помня, что воспитательница потратила не один час, подыскивая ему новую одежду. Старая стала неприлично мала, рубашка, при попытке втиснуть в нее плечи, опасно затрещала, а издеваться над джинсами Кирилл и пробовать не стал. Но, вернувшись в комнату, с удовольствием облачался в привычную адаптскую униформу. Простреленную футболку и драный комбез утилизировали, а штаны и головную повязку Кирилл нашел у себя в рюкзаке, постиранными и сложенными. Под вещами лежали кобура с пистолетом и ножны с клинком — тщательно, с любовью вычищенные. Ни записки, ни словесного привета адапты Кириллу не оставили. Но и сомнений в том, кто привел в порядок его одежду и оружие, у Кирилла не было.

— Ставь аккуратней! Небось, не у себя в деревне. — Неловко опустившего ящик Кирилла стегнули по рукам тряпкой. — Помидорки замнешь, портиться начнут! А мне ими ученых кормить, ребяток. Кирюшеньку раненного…