Из принесенного с собой рюкзака достал и расставил на ящике приготовленную Валентиной Семеновной закуску. Поднял наполненный стакан.

— Ну — здорово, что ли, бункерный? Я-то, когда тебя нес, не обижайся только — думал, что зря тащу. Ни хрена ты не жилец. А Ларка сказала, оклемался! Вот я обалдел.

Уютно гудели вентиляторы. В тесной каморке знакомо и маняще пахло улицей. Дождем. Свободой.

Поступавший в Бункер воздух проходил сложную систему очистки, и здесь был только первый этап. Поток еще не разложили на составляющие, не обогатили кислородом и прочими полезными веществами. Воздух здесь был, по сути, обыкновенным уличным воздухом, Кирилл дышал и наслаждался. А Шелдон, пуская в сторону сигаретный дым, рассказывал про Сталкера и Лару.

Рэд вовсю разрабатывал раненую ногу — «шрамище», по словам Шелдона, на ней остался такой, что «жуть смотреть». Лара бегала за командиром с порошками и мазями, но, кажется, не очень успешно — «это ж Сталкер, его ж хрена лысого лечиться загонишь». А Герман, в ту же ночь, когда трое беглецов объявились в Бункере, собрав все свое воинство, увел его во Владимир. Поэтому временно развозом продуктов занимался один Шелдон. Он, несмотря на могучую комплекцию, бойцом не считался из-за странного увечья — у парня сильно тряслись руки. «Когда мелкий был, в завале упал. Башкой приложился, ажно до блевоты. С тех пор, видишь — ходуном, заразы, ходят! Мешки таскать могу, а прицелиться никак».

Новые знакомые неспешно выпивали. Кирилл слушал рассказ Шелдона — все, что тот знал со слов Лары. Уточнял, переспрашивал… Ему наконец-то было хорошо. Он был в правильной компании. И разговаривал о том, что действительно интересовало, с тем, кто его с первого слова понимал. Всего за два часа ни разу прежде не виденный адапт успел стать для него человеком более близким, чем все обитатели Бункера вместе взятые.

Кирилл ведь так никому и не озвучил теорию катастрофы, предложенную Борисом. Рассказал только о выводах относительно воспроизводства. О том, почему, по мнению старика, все случилось, умолчал. Помнил, как шокировали когда-то его самого горькие слова. «Это бред, — до сих пор внушал Кирилл самому себе, — этого не может быть!» Но, тем не менее, ни одна ночь не проходила без размышлений. Он подолгу копался в институтских архивах. Для того, чтобы сделать выводы, очень во многом предстояло разобраться.

Бутылка незаметно закончилась, и Шелдон вытащил из-под топчана вторую. Но, едва успев налить, настороженно поднял палец.

— Тихо! — и по-адаптски бесшумно выскочил в основной коридор.

Кирилл — следом. Вентиляторы перестали мешать. Стало слышно, как вдали, в глубине туннеля, шумят встревоженные голоса.

— Тебя, небось, ищут, — с укором прошептал Шелдон, — а говорил, не хватятся!

Кирилл выругался.

— Наверное, Олег проснулся. — Была у соседа детская привычка вскакивать среди сна в туалет. — Ты к себе побежишь?

— Да ну! Я уж домой двину. Время-то — почти шесть, затрещались мы с тобой. Не заснуть бы теперь в телеге. А то ж, всхрапну — кобылу напугаю… Выпустишь?

— Идем.

Парни быстро добежали до люка.

— А то давай, останусь? — предложил вдруг Шелдон. — Спалишься, что бухой — так скажу, что это я тебя напоил?

— Да еще не хватало! Меня-то пальцем никто не тронет, а тебе от Германа точно влетит. Иди, все нормально.

— Ну, смотри… Нашим-то передать чего?

— Сталкеру скажи, чтобы выздоравливал. А Ларе… — Кирилл подумал. — Ларе ничего не говори. Просто привет… Скажи, что я ей сам все скажу, когда увидимся.

— Окей. — Шелдон взял под уздцы лошадь. — Бывай, бункерный! Через неделю либо я, либо Рон приедет. Ты уж тогда получше шифруйся.