– Уважаемая Таями-сан, – тем временем продолжил принц Аккрийский, – писала не мне, а моему брату Катэлю. К счастью, конверт удалось перехватить. Она выражает обеспокоенность здоровьем своих внуков. Оказывается, она тоже консультировалась с исэи, да и не с какими-нибудь шарлатанами, а с самими эльфами. – Тут Олсандер выразительно фыркнул. Все при дворе знали, что эльфов драконий принц считает как минимум на ступень ниже по уму-разуму, а скорее всего, даже на две. – Так вот, ей исэи дал такое же заключение, что у внуков «Печаль утраты».

Киора хмуро кивнула.

– А в чём заключается само прошение?

– А вот тут самое интересное! – с ухмылкой, обнажающей резцы, воскликнул Олсандер. Тот, кто знал его с детства, не обманулся бы: это ярость. – Уважаемая Таями-сан требует для тебя ниотамори.

– Что? – В первую секунду Киоре показалось, что она ослышалась. Во вторую… Она покачала головой, вновь соединяя кусочки пазла в голове.

– Она считает, что её невестка, цитирую, «холодная уродливая расчётливая драконица, которая не смогла охомутать никого, кроме моего глупого единственного сына». Так как дети магически больны и им требуется отец, а за десять лет ты не смогла найти отчима, она считает, что ниотамори тебе поможет. Как старейшина рода, в который ты тоже стала входить с момента ритуала Слияния Жизни с Родериком, она имеет право этого требовать.

– Но как ниотамори поможет? – не выдержала Киора.

Стоило только представить, как ей придётся лежать голой перед множеством похотливых взглядов мужчин, словно какой-то дешёвой гейше из чайного домика в рыбацком районе, как резко затошнило.

– Ты права, не поможет. – Олсандер устало провёл рукой по волосам и откинулся на подушки. – Но когда дело касается древних ритуалов, здравый смысл часто уходит в окно, уступая место суевериям и политическим интригам.

Киора молчала, пытаясь справиться с омерзением и обидой, которые сдавили горло. Чисто теоретически ниотамори являлось древней и уважаемой традицией для леди благородных кровей. Согласно легенде, несколько тысячелетий назад из Нижнего Мира случился прорыв, и гадкие Мёртвые души пришли в таком количестве, что драконы встали плечом к плечу с эльфами и оборотнями. Битва продолжалась сто восемь дней и сто восемь ночей. И тогда, омытая слезами скорби, драконица из правящего рода – Ниотамори – потеряла не только супруга, но и всех своих сыновей без одного. Горе её было подобно цунами, что сметает всё на своем пути. Дни и ночи она проводила в молитвах, взывая к богам и прося прекратить кровопролитие. Больше всего на свете она боялась за жизнь единственного оставшегося в живых сына. Но Небеса молчали. Казалось, сами боги отвернулись от бренного мира, не желая внимать горю смертных, столь малому в сравнении с их вечным величием.

Тогда, ведомая отчаянной решимостью, Ниотамори сбросила с себя одежды, легла на стол и приказала служанкам усыпать себя всевозможными морепродуктами, фруктами и деликатесами. Драконица преподнесла себя, словно поднос, украшенный драгоценными яствами, в дар богам. Небеса разверзлись, и боги снизошли, привлеченные необычайным подношением. Они с удовольствием вкушали плоды, возлежавшие на теле драконицы и впитавшие её тепло. Повелитель Грома и Молний вкусил большую часть дара. И тогда взмахом руки, сотрясшим сами основы мироздания, он исцелил зияющие трещины, что вели в Нижний Мир, запечатав врата, откуда изливались Мёртвые души. Пораженный красотой и отвагой драконицы, он взял её в жёны, вознеся на Небеса.

Ниотамори в теории считалось священным ритуалом молитв богам, но по факту ниотамори совершали исключительно гейши, чтобы порадовать клиентов-толстосумов. О том, чтобы молиться таким образом богам, не могло быть никакой речи. Свекровь мстила таким изощрённым образом. Это понимал даже Олсандер, который практически не общался с Киорой вне контекста государственных вопросов.