Закрыла воду и, вытерев руки, прошла в комнату к Кате, стараясь больше ни на чём не заострять внимания. Хватит. Ни к чему хорошему это не приведёт.

— Тётя Саша… — Дочь приподнялась Дамира с постели, стоило мне войти.

— Не вставай, — остановила я её, едва она хотела вскочить. Подошла сама и присела рядом. Дотронулась до её лба.

Катя наморщила нос.

— Давай померяем температуру?

Я взяла градусник с тумбочки и подала ей. На первый взгляд всё было в порядке, но мало ли. Признаться честно, не очень-то у меня получалось угадывать Машкину температуру без градусника.

Катя состроила несчастное выражение лица и легла в постель.

— Вот молодец. — Градусник был старого образца. Дамир признавал только такие. Я сунула его Катюхе под мышку и ещё раз потрогала её лоб.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — не задумываясь, ответила она и сразу же приложила ладошку к губам. Тихонько покашляла.

Кашель был странный. Катя снова закашлялась. Странно и как-то неестественно. Словно бы… очень старалась. Та-а-ак…

— Что, горло болит?

Малышка с готовностью кивнула.

— Сильно?

Она кивнула снова, глядя при этом так, что не поверить было сродни безумию. Я взяла с тумбочки один пузырёк, другой. Средство от кашля, витамины. Сироп — закупоренный, кстати, словно только что из аптеки.

Взяла из пустой чашки ложечку и скомандовала:

— Открывай рот.

— Зачем? — сразу же встрепенулась Катя.

— Горло будем смотреть. Папа что, не смотрел никогда?

— Смотрел. — Она ещё больше округлила глаза. Невинность во всей красе.

— Ну вот. И я буду смотреть. Открывай рот и высовывай язык.

Девчушка послушалась. Я приподняла её головку, как много раз приподнимала собственной дочери. Горло болит, значит. Положила ложку обратно и взяла градусник. Разумеется, никакой температуры у дочери Дамира не было. Катя присела, натянула на коленки одеяло и демонстративно покашляла.

— А тебе когда-нибудь говорили, что врать — плохо?

Девочка прекратила кашлять и испуганно уставилась на меня.

— Всё с тобой ясно, — заключила я. — И с папой твоим тоже.

Встала и пошла было к двери, но Катя рванула за мной.

— Ты куда, тётя Саша? — спросила она жалобно.

— Домой. Я не люблю обманщиц.

— Я не обманщица.

— Ещё какая обманщица, — сказала я строго и высвободила из её пальчиков подол платья. — Я была о тебе лучшего мнения.

Она стушевалась, плечики опали. Мне даже стало жалко её, но злость на Дамира глушила это чувство. В очередной раз я мысленно сказала «хватит». Этот дом давно для меня чужой. И Дамир чужой, и его дочь тоже. Она не моя и не имеет ко мне отношения. Просто потому, что не имеет — и всё. Но малышка стояла, понурив голову, и я тоже не могла вот так вот взять и уйти. Чего ждала, и сама не знала.

— Папа сказал, что, если я буду болеть, ты приедешь, — наконец призналась она, посмотрев виновато. — А я хотела, чтобы ты приехала к нам.

— Понятно, — ответила я коротко и всё-таки пошла к двери. Знала, что Катя смотрит мне вслед, но её «хотела» окончательно вывело меня из себя. Она хотела, её папа хотел!

Дамир был в кухне. Услышав, что я вошла, повернулся ко мне и, само собой, всё понял. Но вида не подал, продолжал гнуть свою линию.

— Зачем ты это придумал? — спросила я в лоб.

Между его бровей появилась складка. Словно бы он не мог взять в толк, о чём я. Вот негодяй!

— Зачем заставил дочь врать, Дамир?

— Кого я заставил врать? — Он нахмурился ещё больше.

— Перестань. Из меня дуру сделать не получилось, решил сам дураком прикинуться? Не прокатит, Мир. Да и не идёт тебе. Зачем ты сказал, что твоя дочь заболела? Она совершенно здорова. Или ты правда думаешь, я не знаю, что такое больной ребёнок?! Неудачная идея, Мир. И мерзкая. Зачем?!