Ставлю варить. У него даже сливочного масла нет. Ни орешков, ни семечек.

Чем он вообще тут питается, не понятно. Я даже не знаю, можно ли мне готовить. Я ж, блин, не спросила разрешение.

Если бы он услышал мой ироничный тон сейчас, то сказал бы собирать чемодан. Улыбаюсь сама себе. Хотя бы в мыслях могу спорить с ним. Этого он запретить и проверить не может. А остальное как-нибудь стерплю.

Довариваю кашу, накладываю Маше в тарелку и иду будить.

Она уже крутится в кровати, просыпается.

– Привет, Ромашка. – Обвожу пальцев цветочки на ее пижамке. Щекочу, дочка смеется и переворачивается на живот, выставляет попку. Я целую свои любимые булочки.

– Мамацька, иси меня. – Маша зарывается в одеяло.

Мне приходится поиграть с ней, поискать.

– Зайка, пойдем кушать.

– Не хацю.

– Надо, малышка.

– Я хацю на уицу.

– Потом пойдем на улицу. Но сначала поедим.

Маша обнимает меня, потом целует и забирается на руки. Я подхватываю ее и несу на кухню. Сажаю на высокий барный стул и ставлю тарелку с овсянкой.

– Держи ложку, – протягиваю ей чайную.

Огромного желания есть мою кашу нет, но тут другой еды нет. Без вариантов. И надо будет попросить Рому купить продуктов.

Я опять лезу в холодильник. На самой нижней полке замечаю баночку с джемом. Хоть что-то, чтобы улучшить мой кулинарный шедевр.

– Будешь джем?

– Зем? – поднимает бровки Маша.

– Да, вот такой, – показываю ей баночку и, зачерпнув, на кончике даю попробовать.

– Ммм… я буду зем.

– Сейчас в тарелку отдельную положу.

Достаю тарелочку. И слышу за спиной шуршание и шаги. Оборачиваюсь на Рому. Он наливает себе в стакан воды, пьет.

Я зачем-то слежу за ним. Как дергается при каждом глотке кадык, как прикрывает глаза, как одна капля воды стекает по подбородку и падает на белую футболку. Там под тканью выпирает грудь.

– Доброе утро, – здороваюсь первой. Все же мы живем вместе. Молчать и игнорировать не хочется. – Ничего, что я сделала завтрак?

Спрашиваю разрешение постфактум.

– Привет, ничего, – кидает мне и идет за стол.

Садится напротив Маши. Ставит наполовину пустой стакан рядом. Смотрит на дочку внимательно.

Я достаю еще одну ложку для джема.

– Ну, привет, Ромашка, – кивает ей и усмехается, – знакомиться будем?

Вздрагиваю. Из рук выскальзывает ложка и с грохотом падает на столешницу. Я оборачиваюсь на них. А они смотрят друг на друга и даже не реагируют на меня.

Я не пойму, он знает или нет?.. И если знает, почему так спокоен, а если не знает, не лучший ли сейчас момент рассказать?

4. Глава 4.

Рома внимательно рассматривает Машу. Но это просто нереально. Официально врачом подтверждено, что ребенка от Ромы я потеряла. И это не мои слова, а врача, и Рома как никто знает своего лучшего друга. Он бы не стал врать.

– Как тебя зовут? – знает же, но все равно делает вид, что нет.

– Мася.

– Маша? – Дочка кивает. – Я Рома.

– Ёма, пивет.

Рома усмехается.

Их встреча, это… У меня в жизни было две таких встречи. Когда я познакомилась с Ромой и когда впервые увидела дочку. Две встречи, перевернувшие круто мою жизнь. Сейчас их встреча, их улыбки, их переглядки.

Но я не уверена в нем. Надо ли ему это? Папа для галочки ей не нужен, такой у нее есть. Ей нужен такой, который будет любить всегда и сделает ее смыслом своей жизни.

– Не Ёма, а Рома. Ррррома. – Поправляет ее. – Хотя в твоём возрасте я тоже не все буквы выговаривал.

На лице у Ромы смешанные эмоции и как будто не лучшие воспоминания о чем-то. Когда мы познакомились, он хорошо все выговаривал. Да и вообще с дикцией у него не было проблем.