Некоторым людям никогда не исполняется двадцать шесть. Или двадцать один. Или восемнадцать…

Такое часто случается. Горе искажает невинную фразу и превращает ее в болезненный укол. Джей-Джей, конечно, знает о Джоше, но за эти годы я поняла, что даже самые заботливые и чуткие люди не думают о смерти и всех ее бесконечных последствиях так же часто, как я. Они не слышат, как она скрывается за безобидными фразами, и не видят ее под маской развлечения в глупых медицинских драмах или полицейских сериалах. Когда у тебя на коленях умирает любимый человек, перспектива меняется и становится шире, чем хотелось бы.

– Только не переусердствуй, – напоминаю я Джей-Джей в миллионный раз. – Ничего особенного.

– Твоя лачуга – воплощение «ничего особенного», – произносит она, и в ее бодром, деловом тоне слышится легкая нотка отвращения. – Но не переживай. Я сделаю ее красивой. И пригодной для жилья.

Кемпинги, леса и домики в глуши не то, что любит Джей-Джей. Моей лучшей подруге больше подойдет роль девушки, которая готовит стильный званый ужин. Но я люблю свою хижину, потому что она принадлежала моему отцу. Маленький, но опрятный домик в Уайлдвуде, который он купил миллион лет назад. Мое наследство и еще одно убежище. Вместо того, чтобы после окончания съемок «Вожделения» возвращаться в свою студию в Западном Голливуде, я планирую провести несколько дней в доме. До своей следующей подработки, какой бы она ни была.

Джей-Джей, должно быть, умеет читать мысли, потому что спрашивает:

– Ты уже определилась со следующей работой?

– Пока нет, но не переживаю на этот счет.

– Я тоже, – отвечает Джей-Джей. – Просто интересуюсь, как долго ты пробудешь в городе, чтобы мы могли как следует потусоваться, прежде чем меня с головой поглотит диссертация.

– После вечеринки я останусь на несколько дней в доме, а потом буду в твоем полном распоряжении.

– Хорошо, – соглашается она. – Мы закажем коктейли в ресторане «Формоза»[2], и ты сможешь рассказать мне, каково это – работать с Закари Батлером и Хавьером Паезом, счастливая ты сучка.

– Я не работаю с ними, – уточняю я. – Я работаю рядом с ними. Они не знают о моем существовании.

Слова легко слетают с губ, потому что на большинстве съемочных площадок они правдивы. Но не в этот раз.

Зак меня знает…

Эта мысль застает меня врасплох. А с каких пор он Зак, а не Закари? Я для него никто. И, что важнее, он никто для меня.

– И так оно и останется, – бормочу я.

– М-м?

– Ничего.

– Ладно, еще один вопрос по вечеринке, – говорит Джей-Джей. – Поскольку мы будем в богом забытой глуши, где на многие мили вокруг нет ни одного мини-маркета, мне нужно убедиться, что на одного гостя правильное соотношение выпивки и еды. Приглашение приняли пятнадцать твоих самых близких людей.

– Пятнадцать? – переспрашиваю я. – Я думала, у нас счастливая цифра тринадцать.

– Джейми хочет привести своего нового друга. Он такой милый, что я не смогла отказать. И…

– И?..

– Как-то вечером я была в ресторане Yardbird и столкнулась с Даной Ходжес.

– Джей-Джей! – стону я.

– Я ее не приглашала, – быстро добавляет она. – Ни за что бы не стала этого делать, не спросив, но вы двое когда-то были близки. Вот, потому и спрашиваю.

– А она вообще хочет прийти? В последнее время она ведет себя так, будто едва меня выносит.

– Она со всеми так себя ведет. Но мне стало неловко, когда она сказала, что с ней больше никто не общается.

– Ну и дела. Интересно, почему? Но я не против. Приглашай.

– Уверена? Это твоя вечеринка.

– Уверена. В память о старых добрых временах.