— Госпожа, а может, дело в том, что ваш папенька обещал оракулу отдать часть шахт, если тот сосватает вас в женихову семью? — вдруг выдаёт Тая, и я на секунду теряю дар речи.

— Что такое ты говоришь? Папа бы не стал.

— Что слышала, то и говорю, — жмёт она плечами и несколько обиженно дует пухлые губы. — Господа часто путают прислуг с мебелью, вот и узнаёшь то, что не нужно, ненароком.

Боги, быть того не может! Значит, оракул написал письмо не по велению божьих знаков, а из-за папы? И это было разоблачено в «моём дневнике»?

Теперь я понимаю ярость господина Герра, но слов, сказанных его самовлюблённым напыщенным сыном, это никак не оправдывает. Даже если мой отец пошёл против традиций и схитрил, называть меня «недоразумением» и заявлять, что на мне не женятся, даже если на континенте я окажусь последней девушкой, это слишком!

Спешу вдохнуть, пока слёзы не заполнили глаза.

Не нужно думать об этом негодяе. Хватит уже того, что вместо сердца в груди пылающая рана из-за него!

— Госпожа, вам плохо? — Волнуется Тая, но ответить я не успеваю, пугаюсь шума за дверью.

Тут же щёлкает замок и я застываю: они увидят Таю и накажут!

— Боги! — Подскакиваю я, собираюсь накинуть на повариху покрывало, но этого не требуется.

На пороге стоит бледная, худенькая шетенка с белым чепчиком на голова с круглыми глазами по пол лица.

— Госпожа, беда! — выдаёт она дрожащим шёпотом.

9. Глава 8. От нее нужно избавиться.

— Боги, куда уже хуже, Альфита? — Качает головой Тая. — Что там такого случилось? Засуха, что ли, грядёт или землетрясение?

— Ты всё шутки шутишь, а от молодой госпожи всерьёз хотят избавиться! — говорит горничная.

— Что ты такое говоришь, глупая? Опять сон с явью спутала?

— Клянусь своим языком, я так и слышала. Госпожа господину так сказала… — лепечет она, но вдруг спотыкается, глядя на меня блестящими от слез глазами.

Боится сделать мне больно, но я готова ко всему.

— Что именно она ему сказала? — спрашиваю Альфиту.

— Сказала, что выдать вас замуж было сложно, а после такого позора так вообще невозможно. А пока вы не замужем, Стейшу на смотрины никак не повести. Потому, — она смолкает, подбирая слова, но выходит не очень. — Потому нужно от вас избавиться. Так хозяйка сказала.

Альфита смолкает, и комната погружается в тишину, настолько, что слышно лишь нервное дыхание поварихи и стрекот сверчков за окном.

— И что же, хозяин согласился на это? — выдавливает из себя вопрос Тая, а так его знаю ответ, и глядя на выражение лица горничной, убеждаюсь, что подумала верно.

Избавится.

— Он избавится от родной дочери? Просто по щелчку пальцев? Уму непостижимо! — причитает Тая, а я наспех вдыхаю, чтобы остудить зародившиеся слёзы, и убегаю от новой боли в более важные мысли.

Например, как именно они собрались от меня избавляться?

В библиотеке мачехи куча интересных детективов, которые я читала тайком, пока никто не видел. Несчастный случай, яд, неудачное нападение грабителя? Меня ждёт что-то подобное?! От рук моей же семьи?

— Госпожа, вам нужно бежать! — выдаёт Альфита с огнём в глазах, но я при всём желании не могу с ней согласиться сейчас.

Во-первых, неловкая беглянка вроде меня на каждом шагу будет в опасности и может умереть ещё раньше, чем её угостят приправленным ядом рисом в её же доме.

Во-вторых, куда я побегу? К троюродной тётушке? Она десять лет как переехала в дальние пределы и к нам в гости больше не жаловала. Я её не найду, а больше некуда податься, мама была сиротой.

К тому же тут академия. Академия, в которой ещё долго будут надо мной насмехаться. Но это я переживу. Главное — там есть общежитие, куда можно, по идее, перебраться.