Вертит моё лицо из стороны в сторону, даже в рот заглядывает так, будто коня покупать собралась. А от её пронзающего взгляда у меня мороз идёт по коже.

— Сколько нужно на сборы? Долго ждать не смогу, — это всё, что она говорит, после того как заканчивает свою оценку и вытирает когтистые пальцы чёрным платочком.

— И не нужно. Она уже собрана, — спешит заверить мачеха.

Не успеваю и рта открыть, как миссис Румаш во всё горло зовёт Стардинга, и тот, неуклюже топая своими длинными ногами по мраморным ступеням, приносит в зал небольшую дорожный узел.

Это так меня собрали?!

— Всё, что ей понадобится, здесь, — заверяет мачеха.

Женщина, ещё раз полоснув меня суровым взглядом, велит мне немедленно следовать за ней к карете.

Что простите? Вот так просто?

Ещё вчера у меня была размеренная, пусть и неидеальная, но вполне понятная жизнь, а проснувшись сегодня, я отправляюсь неизвестно куда и неизвестно с кем?

Хуже! Не просто отправляюсь, меня выгоняют!

— Куда вы меня забираете?

— Цыц. Все вопросы потом, — отвечает мне женщина.

Я ловлю лёгкий шок, смотрю на своих родных.

— Но я ведь имею право знать!

— Больше у тебя, девочка, нет никаких прав, — выдаёт пугающая мадам ещё одну обескураживающую фразу, и никто даже не думает вмешаться. — За мной!

— Да погодите вы! Отец! — Я отмахиваюсь от женщины и хочу пробиться к родителю.

Хочу остановить это безумие, но на меня даже не смотрят.

— Белла, не нужно сцен. Покинь этот дом, как было велено твоей новой госпожой, — велит он, глядя в окно.

Моей… что? Госпожой? Это шутка какая-то? Меня же не продали как рабыню? Те времена давно прошли!

— Матушка!

В отчаянии я готова броситься даже к мачехе, но всё, что вижу в её пугающих глазах, — ледяная усмешка.

— Никакая я тебе не матушка!

— Но вы ведь сами велели на людях обращаться так!

— Я тебе ни матушка, ни мачеха и вообще больше никто! И мой муж тебе отныне никто! Ты лишена нашей фамилии! Тебя больше нет в нашей родословной! — сообщает она.

Слова по очереди ядовитыми стрелами пронзают сердце.

Слёзы медленно катятся по холодным щекам, я почти не слышу причитаний Таи и Альфиты, которые застыли в дверях кухни. Не чувствую, как меня берут под руки и ведут к чёрной карете без герба, как заталкивают туда точно прокажённую.

Боль накрывает с головой, и единственное, что не даёт мне отчаяться и умереть, — это злость. Я сжимаю маленькие кулачки и клянусь, что не сдамся. Не сгину, не прощу тех, кто так поступил со мной!

Я не буду бояться огня, я научусь в нём гореть. Я восстану из пепла! Непременно!

— Успокоилась? — зовёт меня ледяным голосом дама, что сидит прямо напротив меня в покачивающейся на кочках карете.

И эту женщину не заботят мои слёзы и чувства. Ей плевать. И мне на неё тоже тогда плевать. Хочу отвести взгляд к окну, но замечаю на плоской груди дамы нашивку. Где-то я уже видела эту эмблему. Точно!

11. Глава 10. Место для неугодных

У мачехи на столе было письмо, а на красном сургуче — оттиск такой же печати. Но было это ещё неделю назад.

— Куда вы везёте меня? — не выдерживаю сосущих душу тревог и спрашиваю женщину.

— В пансионат для неугодных. Это одно из его названий. Самое мягкое, я бы сказала. Там ты быстро научишься манерам. Посидишь на каше и воде, того и гляди пыл поумеришь и похудеешь заодно, — хмыкает дама, окидывая взглядом мои слегка пухлые руки.

— Напугали, — бурчу себе под нос едва слышно, но дама замечает.

— Что ты там бормочешь?! Ну-ка повтори!

— Я так и питаюсь уже полгода.

— А что ж ты толстая тогда такая? — будто намеренно колет больнее она.