Но судя по лицу высочества, ничего подобного в порядке вещей не водилось. Он сжал губы. В глазах мелькнула досада – видимо от того, что второй раз срывается...

Что именно? Я понятия не имела, зачем я ему нужна. Единственный вариант, приходящий на ум, вроде не случился. А больше и придумать было нечего.

– Идём, – проговорил Нортен решительно и повёл меня совсем другим ответвлением тайного хода.

На этот раз мы прошли несколькими узкими лесенками, выдолбленными прямо в толще стен, поднявшись на этаж. И тоже затормозили у смотрового отверстия.

Лицо принца помрачнело, зубы стиснулись, глаза сузились.

– Что там? – шепнула я и попыталась заглянуть в щель, непроизвольно подвинув его высочество.

Высочество, впрочем, неудовольствия не выказывало и всё больше казалось мне «своим» рубахой-парнем. Было с ним как-то спокойно. Я то и дело забывала выражать дурацкое почтение – а он и не возражал вовсе.

Крик едва не сорвался с моих губ. Наверное, только благодаря детдомовскому прошлому, когда любые вылазки мы вынуждены были совершать тихо, чтобы не попасться, я кое-как справилась с собой. Побоялась, что ушастый может услышать.

А именно он властвовал в этой комнате. Грозно нависнув над Бахтияром.

Раб стоял на коленях, связанный красными огненными нитями. Казалось, они на самом деле горят!

Его мускулы бугрились, глаза яростно сверкали – и всё же у чёртова эльфа оказалась какая-то власть... над ошейником! Я ясно видела красную полосу вокруг шеи. Бахтияр едва дышал, то и дело задыхаясь и закашливаясь.

Мне не было видно лицо Диклофоса, но вся его поза выглядела напряжённой. А кровоподтёки на теле Бахтияра говорили о том, на ком срывал злость паршивый кузен.

Я попыталась осмотреть комнату, но Милены не увидела. Эльф же, продолжая срывать бешенство, со всей дури бил раба ногой.

– Рабство – это отвратительно! – сжав кулаки и с трудом сдерживая слёзы, я глянула на принца.

Мне слишком хорошо было знакомо это чувство беспомощности, когда кто-то старше и сильнее тебя считает себя в праве тебя наказать. Но я-то знала, что вырвусь, что сама смогу распоряжаться своей жизнью...

Хм. Если не считать ведьм, которые эту самую жизнь пытаются перекроить по-своему!

Я опасливо глянула на принца, не зная, как он воспримет сорвавшиеся слова.

– Наконец-то узнаю Миоли, – хмыкнул Нортен, глядя на меня неожиданно мягко.

После снова заглянул в щель.

– Он асур? – спросил, словно сопоставляя что-то.

– Это имеет значение? – уточнила я осторожно.

– Это для него ты просила узнать, как можно снять рабскую печать с асура? – произнёс принц с выражением лица, по которому ничего нельзя было определить.

– А т... вы узнали? – да, я ответила вопросом на вопрос, потому что понятия не имела, что и для чего выяснял мой двойник. Надеюсь, принца это не разозлит.

Нортен глянул на меня своими синими глазищами так, что сотни ледяных песчинок просочились под кожу. Внутри радужек снова сыпанули золотистые искры. До чего же красивое и завораживающее зрелище!

В его лице что-то промелькнуло – показалось, он сейчас начнёт выдвигать условия, мол, сначала мои вопросы – потом подумаю, отвечать ли.

Однако высочество стервозностью не отличалось и, к моей огромной радости, выделываться не стало.

– Узнал. Даже выписал. Сейчас с собой не взял, потом отдам. А вот каким образом эльф на него воздействует... – добавил задумчиво.

Из-за двери раздался крик.

– Поспешим, – пробормотала я нервно.

Почему-то ожидала, что принц сейчас, как заправский мачо из голливудского боевика, вышибет с ноги дверь – точнее, пробьёт стену, – приставит меч к горлу эльфа...