— Мы показывали нашего мальчика докторам, — невозмутимо сказала Анна Сергеевна. — Его лечили. И не нужно обвинять нас в преступлении. Иван – наш сын.

— Аня, принеси сумку, — попросил вдруг её Илья Алексеевич. И таким тоном, что женщина не стала что-то говорить против.

Она ушла.            

Я повернулась к мужу и снова села перед ним на корточки.

— Я заберу тебя домой. Покажу самым лучшим докторам. Тебя вылечат, поставят на ноги и память… Она вернётся… Есть методики и…

— Я хххх…хочч-чу, чччтт-тобы тт-ты ушшш-ла… — заикаясь, недобрым тоном сказал Макс. — Тт-ты мммн-не не ннн-нравишься.

Я вдруг  почувствовала себя обманутой. 

— Не говори так, пожалуйста. Сейчас я тебе покажу и докажу, что я твоя жена. Ника. Ты меня называл Никой и говорил, что я во всём  тебе удачу и победу. Ты говорил, что я твоя личная любимая победа…

По моим щекам снова потекли слёзы.

Было больно смотреть на каменное лицо любимого мужчины и не видеть в его глазах тех тёплых чувств, что он ко мне питал.

Это был он, сомнений не было.

— У тебя шрам от аппендицита, — сказала я вдруг и улыбнулась. — И родинка на пояснице в виде полумесяца. Я ведь права, да? Я знаю, что права.

За спиной послышался вздох удивления.

— Илья, откуда она знает? — в ужасе прошептала хозяйка дома.

— Потому что я его жена, — ответила резко.

Забрала свою сумку из рук женщины, что стояла вместе с мужем истуканом. Они не знали, что делать и что говорить. Я понимала, что они знают, что это не их сын. Мне жаль, что они потеряли своего ребёнка, но это не значит, что они могут удерживать у себя чужого человека и выдавать его за своего без вести пропавшего сына. Тем более, что он пропал пятнадцать лет назад.

Я вытащила из сумки телефон, разблокировала его и нашла в галерее фотографии с Максом.

— Смотри, дорогой мой. Смотри, — отдала ему телефон. — Это наши совместные фотографии. Их много. Видишь? И мы счастливы с тобой…

Я говорила негромко и сдерживала себя, чтобы не кинуться ему на шею и не закричать, что я так скучала! Так болела без него и умирала с тоски и горя!

Макс посмотрел все фотографии. Потом вернул мне телефон и проговорил:

— Я ннн… не пп… пом-мню тт-тебя…

— Ничего страшного, — улыбнулась я сквозь слёзы. — Я помогу тебе вспомнить всё. Я…

— Н-нет, — сказал он хоть и, заикаясь, но тон его был резким. — Ессс-сли этт-то так, ттт… то з-забудь ммм… меня… Нн… не хоч-чу. Ух-ход-ди. Мм-мама, п-папа, увв… уведит-тте её.

— Ты не в себе… — прошептала, поражённая его словами. — Эти люди что-то с тобой сделали? Причинили боль? Или запугали?

Я махнула в их сторону рукой.

Анна Сергеевна и Илья Алексеевич возмущённо забурчали себе что-то под нос. Но я не слушала их. Я смотрела на Макса.

Он посмотрел мне в лицо испепеляющим взглядом и добавил:

— Нн-не с-смей оссс… ос-ск-корбб-блять мм-моих род-дителей. Уб-бирайся.

Я застыла с телефоном в руках. И не двигалась с места.

Стояла, будто меня заморозили, с трудом осознавая, что сейчас сказал мой нашедшийся муж. Я крепко сжимала свой телефон, не обращая внимания, что его корпус уже трещит.

В моё сердце словно вонзили занозу – огромную, колкую и вонзили её очень глубоко.

— Мм-мне не нн-нуж-жна с-сидделка ил... или ж-жена.

Я машинально сделала шаг назад, как бы интуитивно защищаясь от несправедливых и обидных слова супруга.

Глаза наполнились слезами. В груди образовалось отчаяние, что моя встреча с пропавшим мужем сложилась не так, как я представляла себе во сне. Я ведь верила, что он жив. Ждала, а он… Встреча вышла такой непостижимой глупой и трагичной.

— Вероника Игоревна, вы слышали нашего сына. Он не желает вас ни в качестве сиделки, ни упаси Боже, в качестве жены. Мой муж вас отвезёт назад.