Сцепив зубы, я напряженно кивнула. Пусть будет по ее, но только сегодня. Это благодарность за всю ту моральную поддержку, что подруга оказывала мне во время разрыва с Андреем.

Мы уже почти зашли в лифт, как странный стон привлек мое внимание. Не думая и секунды, я вернулась на парковку и огляделась. Не сразу за широкой колонной, около белого внедорожника заметила черное пятно.

— Там кому-то плохо! — предположила, бросаясь к телу. — Господин Островский, вызовите скорую!

— Женя, успокойся… — тяжело вздохнул мой удивительно спокойный муж. — Наверняка, какой-то бомж пробрался, чтобы согреться. Лежит тут пьяный, отсыпается. Его охрана потом выведет.

Осуждающе посмотрев на Алексея Геннадьевича, я недовольно покачала головой. Вот к чему приводит безвылазная работа: человечность атрофируется.

Худшие опасения подтвердились. Высокий пожилой мужчина в черном пальто лежал на земле лицом в пол. И громко кряхтел, явно пытаясь привлечь к себе внимание.

— Как вы? Говорить можете? — с трудом перевернув мужчину, я внимательно заглянула в его испуганные глаза. — А встать?

— Рука… Нога… — взглядом указывая на левую руку и ногу, он путанно помотал головой. — Я не… Не…

— Женечка, не трогала бы ты его… Еще заразишься… — скривился мой недо-муж. — Я уже вызвал охрану. Сейчас они его заберут. А мы опаздываем!

— В скорую звоните, срочно! У мужчины рука и нога не слушаются, нарушение речи, онемение лица, слабость… В общем, полный набор инсультника, — показав Алексею Геннадьевичу часы на руке старика и выпавший на землю телефон, многозначительно добавила: — И никакой это не бомж! Не знаю точно, сколько это стоит, но явно недешево!

Вот тут-то Островский встрепенулся. Подбежал ко мне, заглянул в глаза мужчине, и его собственные глаза поползли на лоб:

— Черт, это же Петр Аркадьевич Ваш!

— Чей-чей?! — высунувшаяся из-за угла Снежка только и успевала переводить испуганный взгляд с меня на Островского.

— Ваш! — торопливо достав сотовый, Островский с испуганным видом начал куда-то звонить. — Это мой главный спонсор. Если бы не он, мы бы так не развернулись…

Пока голова старика лежала у меня на коленях, Островский вызывал скорую. Та появилась через десять минут, и Петра Аркадьевича забрали в больницу.

— Ну, Женька! — воскликнула Снежка радостно. — Ты теперь у нас не просто супермать, а еще и супергероиня!

— Да, молодец, — присоединился к восторгу подруги Бес. И даже плечо мне пожал в знак уважения. — Уважаю.

Мы все втроем уставились на Островского. Тяжело вздохнув, он сквозь зубы выпалил:

— Евгения, ты — чудо. Если бы не твое желание спасти всех вокруг, я бы потерял важного человека. Так что… кхем… Спасибо. Выпишу премию за доброе сердце!

Судя по тому, что Алексея Геннадьевича чуть не стошнило, пока он меня благодарил, делал это мужчина нечасто. И вообще предпочитал позицию победителя.

— Вы все ласковые слова, которые знаете, приберегите для господина Ваш, — многозначительно вздернув бровь, я со спокойной душой прошла в лифт. — Он говорить не мог, но все прекрасно слышал. Вряд ли ему понравится, что вы мужчину бомжом пьяным обозвали и хотели мимо пройти.

Островский смерил меня странным взглядом, от которого по телу волнами пробежали мурашки. И почему-то казалось, что не было в этом зла, а что-то другое… То, что я пока не раскусила.

****

— Ну же, Женечка! Не молчите! — буквально на пятой минуте знакомства обратилась ко мне Ксения, молодая жена американского миллиардера Роба Ричардсона. — Расскажите нам срочно историю романтичного знакомства! Хочу знать все мельчайшие детали.