Правда больше всего меня удивляет, как Мирону удается изображать перед дочкой такое спокойствие? Только ведь прожигал меня насквозь самым настоящим огнем, думала и сам вспыхнет синим пламенем, как Аид из самого дна ада. Зато сейчас вон, отвечая на просьбу Аси помочь мне, вылезает из машины и движется в мою сторону грозовой тучей. А я даже невольно замираю, позволяя окружающему шуму стихнуть и остаться лишь неровному стуку в груди, давая мужчине возможность нагло изучить провокационную длину моего платья. Наконец-то синяки сошли и я могу не париться в бадлоне, правда все же местами пришлось замаскировать желтизну.

Но стоит Мирону нарушить мое личное пространство, как все внутренности сжимает колючее чувство страха. Я ведь знаю, что он только кажется спокойным, будь обстоятельства другими, этот волчара разложил бы меня на этом самом капоте как рождественскую индейку. От этой мысли я с трудом могу сделать вдох, особенно когда он склоняется ближе, чтобы произнести свою угрозу:

— Обещаю, ты пожалеешь, что ослушалась меня! И очень постараюсь, чтобы тебе это не понравилось.

— Я уеду вечером… на такси, — срывается писк с моих губ, но видимо остается незамеченным.

— Теперь ты уедешь тогда, когда захочу я. — Он с легкостью забирает с моего плеча сумку с вещами и коротким кивком указывает на внедорожник. — В машину.

Каждое его слово, взгляд и мимолетное касание буквально кричит о собственничестве. Но, черт возьми, не стоит врать самой себе, потому что мне нравится способ, которым он показывает, что я принадлежу ему. Такого я еще никогда не испытывала, возможно это меня и испортило еще в самую первую встречу с этим мужчиной. Правда, некоторую грубость я бы все-таки убрала из наших, если их можно так назвать, отношений.

Отношений, боже, что за хрень в моей голове. Он никогда не будет моим. И мне тоже это не нужно! Мирон старше меня, гораздо старше и, уверена, есть особи намного лучше него, этот мужчина не особенный. Разве? Или мне так вскружили голову те милые сережки? Проклятье. Меня начинает напрягать, что даже мысль о том, что передо мной отец Аси, становится уже привычной… и не такой пугающей. И скорее всего я отказывалась от этой поездки только лишь по одной простой причине: я боюсь себя. Боюсь той, кем я становлюсь рядом с ним.

Я наивно полагала, что для меня будет адом ехать в одной машине с подругой и ее отцом, изредка получая пощечины от его леденящих душу взглядов, брошенных через зеркало заднего вида. Или всю дорогу ощущать себя третьей лишней. Но нет. Ад начался, когда мы приехали на дачу, которая, кстати, оказалась вполне обычной, с небольшой летней террасой, черепичной крышей и резным орнаментом. В целом хорошо отремонтированный деревянный домик, как у бабушки и дедушки в деревне, а если забыть о шныряющем рядом сером волке, то здесь становится даже уютно и хочется остаться.

Однако ад начался именно здесь, потому что я уже целый час пытаюсь не смотреть, как агрессивно Мирон колет дрова, будто каждый раз, замахиваясь топором, он представляет там мою голову, бр-р-р меня аж передергивает, стоит этой картине материализоваться в мыслях.

Но через мгновение все неприятные фантазии забываются, и я по новой увлекаюсь наблюдением за этим брутальным мужчиной, не упуская ни единого движения. Даже то, как он разжигает костер, заставляет мое сердце трепетать в груди безвольной пташкой, а от того, как напрягается каждая мышца на мужском теле, особенно заметная сквозь промокшую от пота футболку, мое дыхание сбивается напрочь.